ПОЭЗИЯ

Как сильны эти волны эфира,
паутина лукавых сетей.
Излечи от безумия мира
тишиной благодати Твоей.

Притупи суетливое жало
разъедающих душу страстей.
Силы дай мне отсечь, как кинжалом
все хотения бурных затей.

Ты Владыко, земных устроений
Угаси в моем сердце раздор.
Дай в молитве простой упоенье
Избежать пред Тобою позор.

(перевод с немецкого)

У них уста вещать устали*
И души – светочи покоя.
Грешны их помыслы едва ли,
Вот только сны горчат тоскою.

Стремятся схожестью к пределу;
Молчат у Господа в садах,
Как многоликие пробелы
ЕГО мелодий в небесах.

Но стоит крыльям распрямиться –
Дохнёт воздушная струя:
И в ней Творец отобразится,
Чрез руки мудрого провидца,
В туманной Книге Бытия.
24.07.2013

Rainer Maria Rilke
Die Engel

Sie haben alle m;de M;nde
und helle Seelen ohne Saum.
Und eine Sehnsucht (wie nach S;nde)
geht ihnen manchmal durch den Traum.

Fast gleichen sie einander alle;
in Gottes G;rten schweigen sie,
wie viele, viele Intervalle
in seiner Macht und Melodie.

Nur wenn sie ihre Fl;gel breiten,
sind sie die Wecker eines Winds:
als ginge Gott mit seinen weiten
Bildhauerh;nden durch die Seiten
im dunklen Buch des Anbeginns.

Подстрочник

У них усталые уста
И светлые души без рубцов (каймы).
И тоска (как будто после совершения греха)
Бывает у них иногда в сновидениях.

Они почти походят друг на друга;
В садах Господа молчат они,
Как многие, многие интервалы
В Его могуществе и мелодии.

Если они раскрывают крылья,
То будят ими потоки ветра:
В нём (ветре) Бог отображается
Через руки мастера
На страницах тёмной Книги Бытия.
_______________________________
Уста... устали* - сохранены особенности оригинального текста:
m;de M;nde - усталые уста.

Возможно истина дороже,
Возможно жизнь всего лишь "Пшик"!
Грустит, грустит Мой Милый Боже
И помогать мне не спешит.

Он плачет дождиком незрячим,
Он мироточит на луга.
Грустит, грустит и слез не прячет,
Что слишком пал его слуга.

Часы закончат пульс машинный,
В трубе закончится вода.
Грустит Мой Боже без причины,
Хотя причина есть всегда!

И будет стол и сыр швейцарский,
И будут драки, будет спор.
Грустит Мой Боже не по-царски,
Меня, спасая до сих пор.

Я не умел быть атеистом…
Но в храм дорога заросла.
Грустит Мой Боже в небе чистом,
Раздув из солнца купола.

Он мир заблудший исповедал,
Смывая тяжкие грехи.
Грустил Мой Боже, значит ведал
Кому нужны мои стихи.

Я трону заповедей пальцы,
Я не сниму с груди креста,
Когда Мой Бог начнет смеяться,
Забрав меня в свои места…

Сон.

ОНО во сне ко мне закралось в душу -
Вселенское невиданное зло.
Надеялось, что испугаюсь, струшу.
И навалилось - грузно, тяжело.

Не разлепить налившиеся веки.
И от подушки не поднять рукИ.
Внутри, как в бессловесном чебуреке
По сердцу страхом заскребли смычки.

Вся жизнь моя промчалась предо мною,
Слагаясь в кадры старого кино.
И, глядя на киношного героя,
Мне стало больно, страшно и смешно:

Потёмки детских страхов, заблуждений,
Прогнивших догм разбитое клише...
И мысль о том, что ты ещё не гений,
Огнём горела в раненой душе!

Любовь пришла негаданно, нежданно,
Как ураган всё руша на пути.
ОНА была божественно-желанна.
К НЕЙ было даже страшно подойти...

Но не сбылОсь, не вышло, не сложилось.
Всё развалилось, будто снежный ком.
И, склеив душу, что во мне разбилась,
Побрёл я сквозь тоску и бурелом.

Женитьба, дети, радость и заботы.
Всё как у всех - у жизни на виду.
Рыбалка, нелюбимая работа,
Разлад, развод - к несчастью, на беду.

Опять семья, и снова то же бремя.
Всё пролетело, как во сне, в бреду.
Проходят дни, неумолимо время.
И я по жизни, каторжный, бреду...

Ночь навалилась. Давит - нету мочи.
Неужто всё - конец, небытиё?
Неужто вышли дни мои и ночи,
И сердце остановится моё?..

Но нет! Любимая! Всё ближе, ближе.
Пришла ко мне, склонилась надо мной.
Глаза мои открылись, снова вижу.
Душою вижу светлый образ твой!

Твои глаза, и руки, и одежда,
И розовый румянец на щеке...
И я - зелёный молодой невежда.
И мы идём с тобой - рука в руке...

Нет, мы летим, и я от счастья млею.
Любовью все сомненья размело.
И я тебя опять целую в шею.
Блаженный, я собою не владею!
И нам тепло, и больно, и светло!

Мы молоды. Вся жизнь передо мною.
Эх, по-другому бы её прожить!
Чтоб жизнь текла упругою струёю,
Чтобы гореть, и верить, и любить!..

Вот отпустило, поднимаю руку.
Спускаю ноги, сел. ОНО ушло.
Но не изгнать из сердца боль и муку,
Что это ЗЛО мне ночью принесло.

Нет, не вернуть волшебные мгновенья,
Как можно жизнь и молодость вернуть?
Ко мне во сне являются виденья...
Наш путь во мраке, наш незримый путь...

"Февральские мечты"

Идут часы знакомым шагом,
Неласков старый, тусклый дом,
И под привычным серым стягом
Февраль гарцует за окном.
А мне ромашковое поле
Все снится летнею порой,
И я, лишь вырвавшись на волю,
Ищу тот след его живой,
Чтоб от восторга пламенея,
Благодаря Природу-мать,
Упасть блаженно перед нею
И мир ромашковый обнять!

Мягко и бесшумно
Падал первый снег.
Человек бездумно
Продолжает бег.

На покрове белом
Чёрные следы.
У души и тела
Вечно нелады.

Страстно тело хочет,
Как улитка, в дом.
А душа хохочет
Над своим рабом.

Силою лишь мысли
Человек сражён.
От уютной жизни
Убегает он.

Убегает в вечность,
Искупив свой грех.
Мягко и беспечно
Падал первый снег.

Не в стае

В лазурь рассветную взмываю,
Во рту - свободы сладкий вкус,
Я оторвалась, я – не в стае
И жить по-новому учусь.

Еще слаба, еще не смею
Вперед решительней взглянуть,
Но волей твердою своею
Себе не дам назад свернуть.

Пусть камнепадом осужденья
По следу сыплются за мной,
Я отмахнув крылом сомненья,
Означу курс к судьбе иной.

Там нет пороков безрассудных,
Там от бесчинства воздух чист,
И жизнь полна открытий чудных,
А день – приветлив и лучист.

Мне жизни прежней стало мало,
Эфир так грязен над главой,
Что солнце Божье перестало
Всходить за мутной пеленой.

Сполна невежества, безволья,
Сполна погибельных идей,
Довольно дерзкого раздолья
Тщеславных жизни палачей!

Вооружившись знаний силой,
Мосты сжигая на лету,
Свободной, смелой, терпеливой
Я в Эру Новую приду.

На волю птицею взмываю –
Во рту свободы сладкий вкус,
Я оторвалась, я - не в стае!
Я светом истины лучусь!

Тени Рима

Пересеченья улиц строгих,
Аркады в свете фонарей,
Толпа, разряженная в тоги,
Да суета среди теней…
Великий град и столь несчастный –
Оплот имперских гулких дней,
Над миром древним грозно-властный
Рукою мощною своей.
Какие тайны ты скрываешь,
Туманный гордый Эсквилин,
О чем молчат курии сваи,
Что шепчут мне уста картин?
Рисует небо облик ясный
Тех Колизея мощных стен,
Где мир манящий, но опасный
Воспет ветрами перемен.
Сколь дерзок пир воображенья!
Сколь манит вглубь арены даль!
Кипит коварное сраженье,
Звенит мечей литая сталь.
Промчался всадник, пыль взметая…
Как сердце бешено стучит!
Стою в испуге, чуть живая,
И голос разума молчит.
Здесь дух живет непобежденный,
Дух незапамятных времен,
Он не покинет город сонный,
Он в каждом камне воплощен!

Восходит солнце безмятежно,
Купая мир в лучах зари,
Струится ветер тихий свежий
И пробуждает Древний Рим!

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Оно было в начале у Бога.
Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не Слово было Бог.
Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть,
и без Него ничто не начало быть, что начало быть.

***
"Хруст Рождества"... и окАлина сердца...
Окисел бурый на шрамах судьбы.
Ежится зябко озябшее тельце,
Сбросить, пытаясь безверья горбы....
Скованны цепью причин и событий
В кровной родне мы не видим родства.
И в песнопеньях Литаний и Литий,
Та же безверья скупая канва.
Давит к земле нас холодная глыба
Чёрного страха потерь и разлук.
Кажется даже Надежда погибла....
Только откуда чудесный сей звук?

Все моя молитва превозможет,
Если к Богу припаду, любя.
Только не остави меня, Боже,
Так, как оставляю я Тебя.
Иеромонах Роман (Матюшин)

Мечта...
Покинуть плен всех бесконечных дел освобождая разум от заклятия несносных мелочей, чтоб мной владел Дух Мудрости смиренного распятия. И облачась в молитвенное платье, оплакивать греховный свой удел..... Спасительное для души занятие....Но мимо цели добродетель дел...
И вглубь себя, заглядывая строже, в который раз молю лишь об одном: «Не оставляй меня в тщете, о Боже! Как оставляю я Тебя во всём....»

Как под пышной буркой снега
Как под пышной буркой снега
С косогора, да с разбега
Катит в ночь моя телега,
Стынет синь.

Буря колкая сурово
Под присвисты вихря злого
Воет в поле белом снова,
Упаси!

В пляске яростно рокочет
Ветер злой во мраке ночи,
Что же, братцы, нету мочи
Крест нести?

Где же ныне наша сила,
Что нам к свету путь открыла,
Что народ объединила
На Руси?

Не застынет сердце льдиной,
В нем- любовь к семье родимой
Может силою единой
Нас спасти.

Той любовью мы хранимы,
С ней вовек непобедимы.
Бог нас милует незримо
На пути.

Так помчимся же к восходу
В ночь, под бурей - в непогоду,
Чтобы верную свободу
Обрести!

Как под пышной буркой снега
С косогора, да с разбега
Катит крепкая телега,
Яснет синь…

Себя, как уголь, в топку книг
Перебросал – и что осталось?
А ты, сгорев, остался в них –
Простых, причудливых, витых –
Твоя любовь, тоска и жалость…
Не говори, что это малость –
Сгореть стихами для других…

* * *
Как хочется каждому в жизни
Какой-нибудь смысл обрести –
В рожденье и в будущей тризне –
Чтоб крест свой спокойно нести,

И чтобы среди эпитафий
Остался и ваш монумент,
Из книг, из скульптур, фотографий,
Мелодий, картин, кинолент.

Вам хочется жить – так живите,
Живите весенним лучом,
Горите, как солнце в зените,
Чтоб лишь не жалеть ни о чём.

Отбросьте пустые сомненья,
Не прячьтесь за пыльным окном,
Пусть каждое дышит мгновенье…
Но только прошу об одном:

Не верьте судьбе Ахиллеса,
Что мост через вечность воздвиг.
Я вам приоткрою завесу:
Та вечность – не больше, чем миг.

Багровое Солнце остынет,
Как всякая в небе звезда,
Земля превратится в пустыню,
И холод скуёт города.

И всё, что так ценится нынче,
Тотчас возвратится во прах:
И фрески работы да Винчи,
И фуги, что выдумал Бах.

Не будет ни века, ни часа,
Застынут во тьме фонари,
И рухнет бесформенной массой
Собор Нотр-Дам де Пари.

И стих ваш, написанный кровью –
Всего только вздох в тишине,
Когда ни к чему многословье
Об истине в горьком вине.

Даруется жизнь лишь однажды,
Как сон. И дай Бог в этот миг
Тому, кто томится от жажды,
Найти свой священный родник.

3 декабря 2012г.

И снова ночь сгорает быстротечно,
роняя пепел огненных печей,
беспечный мир, улыбчиво, сердечно
лелеешь ты невольных палачей;

святая правда... падая и веря,
бредём к тебе по узенькой тропе,
но с лёгкостью ныряем в шкуру зверя,
лишь камнем крик ударит по толпе;

у всех голгоф расставлены котомки,
не надо хлеба – зрелищ подавай!
былых эпох достойные потомки,
опять, как прежде, презираем рай;

распни! – вопим уверенно и слепо -
и хрустко хлещут Истину кнуты,
а мы же усмехаемся нелепо,
смакуя всё без спешки, суеты.

Но - смоет грех заплаканное небо,
а ветер пыль стряхнёт с усталых ног,
и завтра снова... глупым на потребу,
поднимет крест уже другой пророк.
29.11.2012

Счастливая осень, дорогой остылой
ты мчишься, прощально махая рукой,
а я остаюсь в этой жизни унылой,
и что мне теперь? обрету ли покой?

уляжется ль снова пушистым котёнком
на сердце отрада под песни надежд,
иль выткет из горестей тонко-претонко
мне ночь палантин для душевных одежд?

иль может накинет мне сумрак вериги,
(чтоб вольно дышать я уже не смогла),
иль сон укротив, под призывные клики
сожжёт и мосты и мосточки дотла?

Ах, осень, подальше упрятав невзгоды,
летишь - мельтешат верстовые столбы,
а я остаюсь, с той же песней свободы,
опять под домашним арестом судьбы.
27.11.2012

Монашек-можжевел тропинку
Внезапно преградил.
Глазок
Сверкает волчьей ягоды.
Кармину
Доверен бересклет, весьма высок.
Лес густотою сразу обступает…
О чём повествовал сакральный дуб
Сорока, лопоча, вам сообщает.
Крутые кроны. Веток много – дуг.
Иль я гляжу с низины водоёма
На воду, где мерцают облака?
Вон показалось что-то вроде дома –
Так ель разлата, сине-велика.
Пружинящие лапы снизу, ими
Сокрыт весьма надёжно боровик.
Камней замшелых лбы. Уже другими
Не будут – не меняется старик.
Во мху плутают блёсткие, красивы
Жучки, маршруты сложные даны.
Звериные ясны ли перспективы?
Белеет челюсть.
Мох внизу сосны.
Лопатка бело-жёлтая. Завалы
Камней, и затравел овраг большой.
В разрывах крон цветасто заблистало
Небесное закатной полосой…
Ночная жизнь богата.
Барсуками
В овраге вырыт целый лабиринт.
Куница промелькнёт.
Сова с очами
Мудрейшими…
С утра туман, как бинт
Деревья обвивает – впрочем, раны
Не мыслятся. Туман сойдёт волной.
И письмена коры доносят рвано
Что здесь когда-то проходил герой.
Погрыз лосиный на ольхе желтеет.
Гадюка, свившись, в сон ушла в норе.
Медведь грохочет – яростный, умеет
Всех напугать – и дело не в игре.
Потом медведь уткнётся в муравейник,
И слизывая с лапы муравьёв,
Столь счастлив, от него довольством веет.
А после – вкусный мир боровиков.
Лесная сила, и – звучанье леса,
Симфонию услышат небеса.
Проходят лоси, шаг – что мера веса…
И бездной жизни светятся леса.

***

Ты не волнуйся, всё пустое...
Куда же денешься от смут?
Смотри, как рушатся устои
В веках спрессованных минут.

Как вяжет кружево снежинок
Холодный вечер ноября,
И укрывает грязь зазимок
Под жёлтым светом фонаря.

Таинственно кружатся тени
Внутри удваивая грусть....
Я не люблю хитросплетений,
Но дать один совет берусь:

Я знаю, сердцем не осудишь,
И мирно будет на душе,
Коль относится к людям будешь,
Как хочешь, чтоб они к тебе.

(автор оригинала Райнер Мария Рильке)

Зоологический сад, Париж.

Смотреть на прутья так она устала,
Что стал несносно-тошен белый свет.
Их, прутьев, словно тысяча. Немало.
За ними, явно, мира больше нет.

На мягких лапах, поступью упругой,
Она кружит по клетке в глубине.
То - некий танец силы к центру круга,
Где глохнет воля в мрачной западне.

Лишь иногда откроется неслышно
В тоске завеса мутного зрачка. -
Войдёт мечта в сердечное затишье,
Чтоб сгинуть там наверняка.
10.11.2012

Rainer Maria Rilke

Im Jardin des Plantes, Paris

Sein Blick ist vom Voru'bergehn der Sta'be
so mu'd geworden, daS' er nichts mehr ha'lt.
Ihm ist, als ob es tausend Sta'be ga'be
und hinter tausend Sta'ben keine Welt.

Der weiche Gang geschmeidig starker Schritte,
der sich im allerkleinsten Kreise dreht,
ist wie ein Tanz von Kraft um eine Mitte,
in der beta'ubt ein groS'er Wille steht.

Nur manchmal schiebt der Vorhang der Pupille
sich lautlos auf -. Dann geht ein Bild hinein,
geht durch der Glieder angespannte Stille -
und ho'rt im Herzen auf zu sein.

Подстрочник

Её взгляд так устал переходить за прутья,
что он ничего больше не удерживает.
Для неё существует будто тысяча прутьев,
и за тысячью прутьев нет никакого мира.

Мягкая поступь сильных упругих шагов,
которая кружится в наималейшем круге,
это – как танец силы вокруг центра,
где стоит оглушённая большая воля.

Только иногда неслышно открывается
завеса зрачка.– Тогда входит некий образ,
идёт по напряжённому затишью членов
и в сердце быть перестаёт.

В деревне горько стынет дом последний,
как будто он последний в мире дом.

Уходит в даль, окутанную сном,
дорога своенравно, без сомнений.

Вся деревенька - между двух миров
лишь переход, тревожен и суров;
путь у домов - В ИНОЕ вместо сходен.

И странника, утратившего кров,
не ждёт ли час смертельного исхода?
06.11.2012

Rainer Maria Rilke
In diesem Dorfe steht das letzte Haus...

In diesem Dorfe steht das letzte Haus
so einsam wie das letzte Haus der Welt.

Die Stra;e, die das kleine Dorf nicht h;lt,
geht langsam weiter in die Nacht hinaus.

Das kleine Dorf ist nur ein ;bergang
zwischen zwei Weiten, ahnungsvoll und bang,
ein Weg an H;usern hin statt eines Stegs.

Und die das Dorf verlassen, wandern lang,
und viele sterben vielleicht unterwegs.

– Наступит время.....
Я ещё не знала,
Что может это время наступить
Душа моя, как в суете вокзала
Теряет смысла радужную нить....

Всё толчея из дел и оговорок,
И сердце позабыло тишину....
Куда бежать, коль всюду это морок?
Сама себе я ставлю всё в вину.

– Наступит время...
...Нет! Оно раздавит....
Растопчет, растревожит, растолчёт!
Да кто не знает — время не оставит,
Оно скорбей лишь приумножит счёт.

В тени мечты, желания, кумиры,
Судьбы извилистое полотно....
Лишь ярче край разодранной порфиры,
И терпче причащения вино.....

В нём всё… Как странно, что нашли
Короткое такое слово.
Что мы узнать о нём смогли?
И жизни неясна основа…
Бессчётные о нём слова
Нисколь не приближают к сути,
Перед которой ум пасует,
И снова – жизнь ясна едва.
Он – лучше б говорили мы.
Богатство церкви, пышность церкви.
Ну а ядро? Что скрыто в центре –
За суммами цветной потьмы?
Бог всюду. Как же ощутить,
Когда во мне вскипает ярость?
И страх – немного мне осталось,
И дикое желанье жить…
В пластах души сокрытый Бог,
И Бог, пространство пронизавший.
К нему ль в бою уходит павший?
И от него ль – поэта слог?
Бог-всё. Бог сила, что мудра.
Он – лучше. Бог – мол, что-то знаем.
Бессчётные окрестно знаки,
И боль неведенья остра.