ПРОЗА

В довоенные и послевоенные годы старый дом использовался как приют для сирот, которых собирали по всему Северо – Западу. В военное время в доме был госпиталь для военнослужащих. Это было удобно: недалеко баня и прачечная. За речкой очаг культуры - построенный в тридцатые годы большой и удобный ДК, настоящий дворец с большим танцевальным и кинозалом, библиотекой и помещениями для детского творчества.

В застойные годы и чуть раньше дом использовали под общежитие для молодых специалистов торговли и общественного питания. Та часть дома, которая прежде была большой застеклённой верандой, впоследствии была утеплена и переоборудована под квартиру для главного бухгалтера конторы общественного питания, женщины слишком строгой и бескомпромиссной. Она вначале была молодым специалистом, потом вышла замуж за местного брандмейстера – водителя на пожарной машине, лихого весёлого паренька. Даже он не смог хотя бы частично изменить её чрезмерно въедливую сущность. Народ у нас скор придумывать прозвища и Тамару Павловну быстренько стали за глаза звать Тамарой Падловной. Остальные два этажа были заселены молодыми, весёлыми и нередко очень яркими девчонками. Как во всяком женском сообществе, одни были очень хорошенькие, другие похуже, третьи - ну, скажем - третий сорт. Особенно красивые девушки приезжали из далёких Архангельских краёв. У них были тонкие, будто иконописные черты лица, светящаяся кожа и крупные выразительные глаза, чаще карие. Они были разборчивы, или просто чутьём умели разглядеть человеческую суть, но в женихи им доставались лучшие парни нашего городка. Первосортные невесты быстро исчезали из поля зрения, выходили замуж, и судьба к ним была благосклонна. На их место прибывали новые специалисты торговли и общественного питания. Девушки часто руководствовались популярным в советские годы девизом : «Бери от жизни всё!», были легкомысленны и меняли поклонников, как в прежние времена дамы – перчатки. Очень многие молодые парни нашего городка топтали дорожки к этому дому, да и женатые похаживали туда тайком. Вероятно, имя этому дому придумала одна из обиженных жён или чья - то мать, кому не по нраву пришелся вероятный выбор будущей невестки. Репутация дома была известная и название придумано просто говорящее само за себя: Кошкин Дом.
На втором этаже Кошкиного Дома жила в небольшой опрятной комнате одинокая пожилая дама, Эльза Эдуардовна, много лет проработавшая здесь комендантом. Она и в восемьдесят лет по – прежнему следила за порядком в доме, заселяла вновь прибывших, снабжала необходимыми в девичьем быту вещами. По своему усмотрению могла выдать утюг, или чайник, шторы и другую хозяйственную мелочь. Благодаря ей, на втором этаже Кошкиного Дома ещё частично сохранялся порядок: мылись по очереди полы в коридорах и убирались места общего пользования. Первому этажу повезло меньше. Его населяли работницы общепита, их парни называли поварешками. Кроме этого, неизвестно по каким причинам, но в первый этаж селили девушек не самой презентабельной внешности, чаще всего они работали в столовых поварихами и кондитерами. Хотя обитательницы первого этажа были менее хороши собой, они отличались нравом вольным и неизменно пользовались немалым успехом у мужской части нашего городка. Парни туда ходили с подмоченной репутацией, часто после отбытия сроков за мелкое хулиганство или мелкое воровство. Но заглядывал туда и вполне добропорядочный народ, а так же и малолетки, учащиеся ГПТУ. Порядка на первом этаже не было: проходной двор. Заходили с улицы для того, что бы выпить недорогого портвейна «три семёрки», «Таврического» или другой бормотухи, вроде плодово - ягодного даже малознакомые, как теперь принято говорить – реальные пацаны. По вечерам бывало здесь особенно шумно, двери не закрывались, народ входил, выходил, из комнат слышалась музыка, подзабытый хит прошлых лет:

«Листья жёлтые над городом кружа- а-а т-ся» ,

или хрипловато - сладкие вкрадчивые голоса популярнейших в те годы итальянцев: Пупо и Тото Кутуньо. Здесь пахло жареной рыбой, пригоревшим луком, хлоркой, туалетом, перегаром, дешёвыми духами «Рижская сирень» и мужским потом. Туалеты приводили в ужас, в кухне вечерами пробегали крысы. Букет характерный и знакомый для человека, видавшего виды и не брезгливого, завсегдатая злачных мест. Любитель тонких ароматов и чистого белья, случайно за компанию зашедший в Кошкин Дом, почувствовал бы себя крайне некомфортно.

В одной из комнат первого этажа жила повариха из рабочей столовой по имени Зоя. Лет ей было около двадцати семи и была она временно одинокой. Хотя в принципе одинокой она никогда не была, как в анекдоте про одинокую женщину.
«Одинокая женщина - это та, что не замужем! - Нет! Одинокая женщина – это та, у которой один муж! - Нет, это порядочная женщина! Порядочная женщина – это та, у кого муж и любовник», ну и так далее.

Муж Зои в это время отбывал наказание за хулиганство во второй раз. Зоя по нему не скучала. В его отсутствие она охотно пользовалась чужими мужьями. Она в принципе скучать не умела, имея живой, переменчивый характер и множество поклонников разных возрастов. Днём она всех их кормила в рабочей столовой, а по вечерам они приходили к ней с бутылочкой беленькой и искали по очереди её благосклонности. Выпивали, смеялись, о чём то рассказывая, иногда уходили ни с чем, если Зоинька была не расположена к проявлениям любви. Но многим везло, и они имели то, что имели - успех в её изменчивых глазах. Зоя не была красавицей, назвать её хорошенькой тоже язык не поворачивался, но, тем не менее, мужское внимание ей сопутствовало давно, и легкомысленная дева продолжала проявлять непостоянство. Парни регулярно разбивали друг другу носы из за ветреного Зоиного характера. Совсем как одуревшие от любви коты бьются из - за загулявшей драной кошки. Более привлекательные внешне подруги ей завидовали и удивлялись мужской неразборчивости:

«Ну что они в ней находят, ну ведь же ни кожи, ни рожи!»

Зоя была хорошего роста, довольно худа и подвижна. На длинном бледном лице зеленоватые глаза, вот и всё, рот как рот и нос как нос, как у всех: пройдёшь мимо и через минуту забудешь. На лбу был шрам – муж оставил о себе память, который она завешивала чёлкой. Волосы до плеч, цвет то рыжий, то вдруг превращалась в блондинку, а иногда неожиданно красилась под баклажан. Движения у неё были резкие и порывистые, за словом в карман не лезла, и никто ей был не указ. Некоторые нашли бы в ней сходство с трагически погибшей актрисой Еленой Майоровой, в те годы ещё мало кому известной. Родные её жили далеко, да их, собственно, кроме матери и не было. Домой Зоя ездила нечасто. Жизнь в Кошкином Доме её вполне устраивала. Большую длинную комнату она занимала одна, оттого что числилась замужем и имела покровительницу в виде директора конторы общепита, которая ценила её за расторопность и безотказность. На личную жизнь ценной работницы руководитель районного общепита смотрела снисходительно, разумно полагая, что моральный облик поварихи четвертого разряда мало влияет на вкус жаркого или компота из сухофруктов. На производственных совещаниях её хвалили, котлеты и борщи она готовить умела и, несмотря на бессонные ночи, не пересаливала.
В советские времена народ не слишком держался за рабочие места. В общепите и торге постоянно ощущался кадровый голод: старый, проверенный контингент производил невольно, а иногда и вольно выбраковку молодых кадров. Зарплаты были невысоки, соблазн – напротив, при всеобщем продуктовом дефиците. Кто мог - по умному подворовывал, кто не мог – после первой ревизии уходили. Зоя, лицо материально ответственное, была, как говорится, на высоте. Претензий к ней не было ни у обедающих, ни у заведующей столовой. Она была своей, на своём месте, не прикопаешься.

После того, как Зоя стала вдруг верной женой, последовала цепь событий, которые подтолкнули её с пригретого места. Самая заметная и авторитетная обитательница Кошкиного Дома покинула его навсегда, оставив с носом с полдюжины потенциальных соискателей её тёплого участия. Она переехала в один из областных городов, поближе к Москве. Однако, по порядку.

В самом начале лета на работу в их заводскую столовую поступил новый необычный кадр. Мужчина, молодой, обладающий счастливой наружностью, в виде чистого открытого лица, серо – голубых глаз, стройной фигуры и небольшой бородки а,ля Генрих 8. Последний штрих придавал его облику некую завершённость и притягивал внимание лиц обоего пола. Вряд ли дамы знали ангийского короля, сменившего шесть или семь королев. Мужской же интерес сквозил во взглядах:

«Пижон!»

Женская натура моментально разыгрывала возможное развитие событий: от немедленного знакомства до внезапно вспыхнувшей любви с первого взгляда. Завершалось это воображаемое действо красивой свадьбой с цветными лентами и пупсом на капоте автомобиля «Жигули» или «Москвич». Невозможно было пройти мимо такого парня и не обратить на него внимания.
Да, конечно, в нашем городке часть мужчин, весьма незначительная, носила усы, а некоторые индивидуумы даже и бороду. Но борода бороде, как говорится, большая разница. Усы, по большей части, были под солиста «Песняров» Владимира Мулявина, а бороды росли вольно, как придётся, как травы на лужайке. Герой , появившийся в заводской столовой, продумал свою внешность до мелочей. Как на голове, так и в бороде было достигнуто совершенство гармонии – ни один из волосков не выбивался из назначенного ему ряда. Такой порядок мог быть достигнут путём многодневных упорных тренировок. Невозможно было встретить его небрежно одетым, или не отутюженным.
Словом, вновь прибывший парень был интересен внешне, чрезвычайно обаятелен и, вы не поверите – при этом холост. О, узнавшие это приятное обстоятельство, незамужние и разведенные, работницы пищеблоков, воодушевились и почувствовали внутренний импульс: «готовсь!» Увидеть в советские времена в райцентре за прилавком магазина или за стойкой рабочей столовой лицо мужского пола – большая удача, считайте, что вам крупно повезло. Конечно, в больших городах они, подобно речным судакам хоть редко, но встречались, чаще в ресторанах. Водились подобные единичные экземпляры, как ценных пород рыба на речном мелководье.
В нашем городке было удивительно видеть за стойкой на раздаче крепкого улыбающегося парня в белом халате, фартуке и белом поварском колпаке. Женщины и девушки встали в стойку. От парня исходил мощный сексуальный импульс, который не давал дамам покоя и заставлял поминутно прихорашиваться. Накручивались на ночь бигуди, красились красным цветом ногти, покупались новые серёжки и даже такая редкая в те времена вещь, как накладные ресницы. Даже кухонная рабочая, посудомойка тётя Зина купила себе модные белые туфли вместо старых разношенных и потерявших цвет тапочек. От кадровички узнали: парень недавно освободился из мест, как говорится, не столь отдалённых, где провёл ни много ни мало два года. По слухам, в пьяном состоянии кого то сильно побил и ограбил. Такая вот неоднозначная натура.

Звали его Виталием. Конечно, там ему не хватало женского тепла, внимания и ласки. Но Виталий компенсировал это физическими упражнениями и тем, что читал всякую свободную минуту книги, которые неведомым образом ему доставала и передавала мать. В основном его интересовали философские труды, эзотерика, йога и тому подобное. В нашем городке подобный интерес был экзотикой. Он не успел получить должного образования, но был начитан, хорошо воспитан и со школьных лет умел правильно общаться с девушками. Он не приобрёл манер, свойственных босякам с зоны и не пользовался их сленгом, не украсил своё тело синей тушью и даже не пользовался матерными словами в повседневном бытовом обращении. Хотя в той среде, куда он потом пришёл, грязные словечки были частью речевой атмосферы, на них никто не обращал внимания, ничей тонкий слух они не резали. Самое большее, что он мог сказать своим подружкам, когда хотел выразить несогласие с их позицией:

«Ну, ты чудачка!»
Он не спешил с выбором, зная, что запищит от восторга любая, но ком он остановит свой благосклонный взгляд. Виталий, отбывая наказание, работал по поварской части, поэтому решил не менять полученную профессию. К тому же, во времена всё возрастающего дефицита, работа повара казалась весьма престижной. Теорию поварского искусства на зоне не преподавали, поэтому Виталик не был знаком с калькуляцией, последовательностью закладки продуктов в котёл, процентным составом горохового супа или рассольника. Теорию при поступлении на работу он едва не завалил, поэтому поварихи с большим стажем, входящие в квалификационную комиссию, хотя и смотрели на парня снисходительно, не решились ему сразу присвоить высокий разряд.
Он получил третий, с окладом в сто пять рублей. Третий разряд предполагал работу по раздаче блюд: первое, второе, два кусочка хлеба, компот или чай. Иногда ему доверяли нарезку овощных салатов и приготовление бутербродов. В течение рабочего дня новенький изливал на коллег по горячему цеху массу информации за единицу времени.
Мог рассказывать о чём угодно: о возможных способах существования на других обитаемых планетах, о воспитании детей новейшими способами, извлечёнными из книг, о недавно появившихся в свободной продаже астрологических пособиях, о телепортации, левитации, гравитации и так далее. Не очень охотно беседовал на темы сельскохозяйственные и политические, вроде видов на урожай и «перестройка – гласность», хотя в стране полным ходом начиналась Горбачёвская перестройка. Виталий с двух слов входил в контакт с любой женщиной и те его слушали, раскрыв рты, забыв, что надо вовремя произвести закладку в котёл крупы или квашеной капусты.

На Зою он обратил внимание в первый же день работы, что то его в ней зацепило. Наблюдал. Она вела себя уверенно - спокойно, немногословно, иногда улыбалась загадочной полуулыбкой Моны Лизы. Шестым чувством Виталий понял, что она - его поля ягодка, и возможно – его женщина, им вдвоём скучать, ясно как божий день - не придётся. Заканчивался третий день работы и в пятницу Виталий попросил свою коллегу о возможной встрече. Не ожидал, что она так охотно и непосредственно откликнется:

«Да ты о чём, конечно заходи, у нас в соседней комнате Анька Зайцева живёт, так у неё - день рождения. Я тебя приглашаю, часам к семи, будешь сегодня моим кавалером»,

- ничуть не удивившись, ответила Зоя и стала разговаривать со сменщицей.

Комбинат, где располагалась столовая, работал круглосуточно и повара также имели сменный график.
Виталий предвкушал. Для именинницы пришлось купить какой - то парфюм, вроде «Серебристого ландыша» или «Магнолии», выбор был очень скромен по причинам торгового дефицита и дефицита наличности в кармане джинсов. Сами джинсы тоже были дефицитом. Слово дефицит было в те годы весьма популярным. Было даже словосочетание: дефицит в дефиците. Оно означало непорочную юную особу в джинсах в облипку, которые натягивались «с мылом». Как бы то ни было, пришлось прибегнуть снова к помощи мамы, которая в этот раз без слов выручила. Она, конечно же, хотела бы поскорее женить Виталика, пора ему, пора… Второй сын тоже ещё холост, не обзавёлся даже девушкой. Не знала она в ту пятницу, куда направил свои стопы её старший.

Вечер в Кошкином Доме ещё только начинался, обитательницы ещё бегали из комнаты в комнату полуодетые, на головах накручены бигуди, как патроны. Виталий, первый сегодняшний гость, к тому же впервые пришедший, только головой крутил, удивляясь некоторым подробностям женских ухищрений в поисках достижения идеала красоты. Кто – то мерил парик, кто - то искал трусы – утяжки, кто - то рисовал на щеке родинку, кто - то зашивал колготки, а кто – то просто гладил юбку. Слышались повизгивания и нарочито громкие возгласы:

«Ой! Ах, Виталик, отвернись!»

Конечно, уже весь Кошкин Дом знал, чей он гость, но девушки боевого духа соперничества от этого не теряли. Проскальзывая в коридоре мимо парня, или в ещё более тесном пространстве между шкафом и столом, куда временно поместили Виталия, они старались прикоснуться к нему, или близко заглянуть ему в глаза. Наконец приготовления были закончены, стол раздвинули и накрыли у именинницы, её комната была метров шестнадцать и считалась большой.
Появились новые гости, каждый пришёл с подарком в виде бутылки спиртного в дополнение к какому – либо пустячку, вроде пластмассовой шкатулки, или набора для вышивания. Прибыл потенциальный жених сегодняшней виновницы торжества. Крупный здоровяк, высокий, толстогубый, с намеченным животиком, в красной нараспашку рубашке и в солнцезащитных очках, скрывающих уже пожелтевший фонарь под левым глазом. Представился: Алик. Стал расспрашивать о зоне, где сам он провёл четыре года, ещё по малолетке и получил прозвище Самосвал. Любитель подраться, он не пропускал случая поучаствовать в махалове после танцев. Хоть редко, но доставалось ему от Б…ских парней, самых бесшабашных в нашем городке. Следом за ним пришли ещё двое завсегдатаев Кошкиного Дома, которые славились мужским непостоянством, но девушки не сбрасывали и их со счетов.
Вместе они смотрелись как Торопунька со Штепселем: был такой дуэт юмористов в шестидесятые годы, теперь его мало кто помнит.
Один был высокий, худой, сутуловатый со всклоченными белёсыми волосами, большой специалист по выпивке – Гена – Хасан, который срочную служил в Афгане. Второй – подвижный, маленький, шустрый, голубоглазый, на коротких ножках Миша, по прозвищу Карлсон. Прозвище своё он получил отчасти за свой малый рост, а от части - за быстроту перелёта из одной девичьей комнаты в другую. Миша принёс большой букет ромашек – это были
Аня была барышня крупная, рыхловатая, с толстыми ногами и руками, с простой стрижкой и без макияжа. На всякую рыбку свой едачок найдётся! Самосвалу она нравилась за простоту: без сложностей и женских выкрутасов, к тому ж проверенная временем. Знакомы они уже шесть лет и в верности Аньки он не сомневался, хоть и обитала она какой уж год в Кошкином Доме. Ещё две девушки, приглашённые на застолье, были Аниными соседками по комнате. Первая, Ирина, продавец из раймага, была одной из архангелогородок. Красивая, спокойная и ясно осознающая производимое ею впечатление на противоположный пол. У неё был один потенциальный жених, за которого она чуть позже благополучно вышла и счастливо продолжает жить в нашем городке. Вторая попроще, веселушка и хохотушка Ольга, та, что искала трусы с утяжкой. Работая в кондитерском цехе, сложно следить за фигурой и удержаться от сладкого соблазна. Итак, стол накрыли на семь персон, должен был подойти чуть позже Анин младший брат, работающий на комбинате и заканчивающий смену в восемь вечера.

Ведение импровизированного вечера взял на себя Виталий. Он встал, откашлялся и, попросив минуту внимания, начал:

«Друзья мои! Я среди вас впервые, но тем не менее, называю вас своими друзьями. Более того, я рад, что сегодня в вашем лице приобрету возможных единомышленников, и моя жизнь пополнится новыми открытиями в духовной области, в области духа и вероятно судьба нарочно сделала мне долгожданный подарок, прислав меня на работу в вашу контору. На свете всё имеет свою логику: начало, затем цепь событий и, наконец, завершение. В связи с этим вначале я хочу поздравить Аню, нашу добрую и гостеприимную хозяйку, и пожелать… ,

-Но, тут его на полуслове прервал завсегдатай Гена, внезапно вставший с наполненной стопкой:

« Ты, Цитерон, мы сюда отдыхать пришли, или тебя слушать! Водка стынет! Короче, Анька, будь! Всего тебе, и замуж за Самосвала, извини, за Алика. Вперёд! –

И он, махнув немалой стопкой навстречу соседям, мигом опрокинул её и проглотил. Маленький Миша рассмеялся, как всегда удивившись способностям своего приятеля:

«Ну, ты и пить мастеровой! Вот бы ещё так и работать! Глотка у тебя знатная! Шире плеч!»

Девушки по очереди чинно чокнулись вначале друг с другом, потом с парнями и, немного стесняясь нового гостя, выпили по первой. Зоя сидела рядом с Виталиком и уже после первой выпитой рюмки завела известную игру: стала прикасаться то рукой, то коленом к своему соседу, при этом разговаривала то с Аней по поводу вкуса селёдки под шубой, то с Ольгой о качестве новой туши для ресниц. Виталик был недоволен тем, что его прервали, не дав договорить. Но он, что бы не создавать в самом начале вечера напряженности, пока решил присмотреться: что к чему и кто здесь главный. Мало помалу, игра становилась всё занимательнее, Зоя уже как бы невзначай положила свою руку к нему на бедро и слегка поглаживала. В начале вечера, когда ещё только садились за стол, Виталик загляделся на красавицу Ирину. Миша, поймав его взгляд, шепнул:

«Зря, кореш, пустой номер! К ней мент второй год ходит, остынь!»

Виталий благоразумно перестал смотреть в её сторону, от греха подальше. Не дай бог, Ирина заинтересуется им, тогда он не сможет ей отказать, это не в его правилах. Перерывы между поднятыми стопками становились всё короче, голоса всё громче, дым висел в воздухе, несмотря на открытое окно. Тут Зоя решила, что пора им с Виталиком освежиться, взяла за руку и повела к себе. Накал страсти к тому времени достиг апогея, и … хватило десяти минут, что бы опершись спиной о дверь, разрушить наконец последний барьер. Ещё десять минут ушло на то, что бы отдышаться и выкурить по сигаретке. Парень был сражён Зоиным телом, как она хороша оказалась в любовной схватке!

«Теперь она будет только со мной!» - так он решил, и это решение стало поворотным моментом в его жизни. А пока они вернулись за стол, где продолжали говорить тосты и поднимать стопки за Аню.
Появился новый гость – молодой человек по имени Коля, её младший брат. Парнишка простой, немногословный и робкий для такой компании. Внимание временно переключилось на него, девушки заботливо его угощали, не забыли и про штрафную, следом ещё одну, а потом уже выпили все вместе. Коля немного расхрабрился и завёл разговоры с Ольгой, стал приглашать её на танцы в ДК. Но Миша по прозвищу Карлсон был начеку. Он не мог позволить салабону увести от него барышню, с которой он сегодня вознамерился кое о чём договориться.

«Ты, давай, ешь, пей и катись отсюда, тебя портнихи ждут! Раскроишь там какую – нибудь».

Миша имел ввиду учащихся швейного ГПТУ, общежитие которых стояло на противоположном берегу реки.

«А тут люди взрослые собрались, или ты не понял?» - с этими словами он взял Колину тарелку и поставил на свободное место, подальше от Ольги.

На этом романтическая часть вечера закончилась и закипели настоящие бразильские страсти. Самосвал заступился за будущего родственника:

«Ты, Карлсон, сейчас улетишь без пропеллера, я помогу, ты меня знаешь!»

Но Гена – Хасан, услышав угрозу в адрес друга, оторвал глаза от собственной тарелки, сфокусировал взгляд на говорившем и заревел громко:

«Что – о – о - о ? Повтори, падла, что ты сейчас вякнул!»

До этого времени он молча сидел и молча пил, не участвуя в застольных разговорах и не обращая никакого внимания на соседей. Не дожидаясь, чем ответит ему Алик, Гена – Хасан своей длинной узловатой правой сделал резкий хук и попал своему оппоненту в нос. Закапала кровь на красную рубашку. Завизжала Аня, вцепилась Генке в шею и стала когтить её, как дикая камышовая кошка, ругаясь трёхэтажным матом. Ольга лениво уговаривала прекратить скандал, ей наскучил Миша и хотелось уже выйти на воздух и пойти в парк с мальчиком Колей, посидеть под деревьями на скамейке, посмеяться над сегодняшним вечером. Он, Коля – Николай, конечно, увалень, но забавный и послушный, смотрит ей в рот. Ирина к этому времени уже покинула застолье, за ней заехал жених на служебной машине, увёз к себе. А Зоя с Виталиком отстранённо глядели на происходящее и, посмотрев друг на друга, не сговариваясь, встали.

«А пошли бы вы все к чёрту! Ни разу ещё праздник без драки не закончили! Ольга, вызывай ментовскую!» - скомандовала Зоя.

Но тут вмешался Виталик:

«Тише, какие менты, ребята сами разберутся! Алик, брось, не лезь, ты же видишь, у него крыша напрочь сорвана! Гена, успокойся, твой друг в порядке, никто его не обижает! Ну, что, вы, друзья мои, не нужно горячиться! Зачем пускать кровь, если можно все вопросы разрулить ненасильственным путём. Правда, Миша? Ну, ты же видишь, друг, что Оля сегодня занята, у неё другие планы на сегодняшний вечер…»

Так он долго ещё говорил, тихим, спокойным голосом, немного монотонным и все прислушались к нему и постепенно перестали пыхтеть и вырываться из рук девушек. Аня рассмеялась:
«Ну, ты, Виталька, гипнотизёр! Ни разу они ещё так быстро не расходились. Давайте ка за тебя выпьем, что там у нас ещё осталось. Посмотри, Алик, за диваном!»

Была извлечена из за дивана последняя на сегодняшний вечер бутылка водки марки «Пшеничная», разлили её по полной и все выпили за Виталия, за его дар убеждения. Гена снова положил голову на стол, его решили не трогать. Проспится – сам уйдёт, дорогу знает. Миша, всё - таки обиженный, молча выскользнул за дверь и, не прощаясь, ушёл. Ольга повела своего нового знакомого гулять, на улице взяла его под руку и, рассказывала, заливисто хохоча, в лицах весь сегодняшний вечер. Елена Степаненко отдыхает! На автобусной остановке сидел Миша. Его короткие ножки не доставали до земли, он сердито болтал ими, время от времени потряхивая головой. Издали он был похож на растрёпанного нахохлившегося воробья.

«Гляди ка, Карлсон!» - кивнула Ольга в сторону остановки. «Не улетай, Карлсон, вернись, я буду без тебя скучать!»

Но Миша не удостоил её даже взгляда, только заболтал ножками ещё быстрее и отвернулся:

«Вот д - д -у-ур – р - ры! На- а -жрутся вечно!!!» Иногда, волнуясь, он начинал заикаться.

Хозяйка вечера Аня приступила к своим обязанностям по уборке комнаты после застолья. Жених помог ей вынести посуду, разбив при этом пару тарелок. Она не стала ему пенять за промашку, были застолья и похуже. «Сегодняшний день рождения закончился вполне удачно! - подумала она.

"Вот бы ещё Алик предложил сегодня выйти за него … Как бы было хорошо. Надоело в общаге!»

Убрала наконец комнату, подмела пол, проветрила. Пораненный Гена продолжал дремать на стуле. Достала пирожные корзиночки, заварила чай. Алик всё это время курил на улице. Позвала его. Он с порога сказал:

«Всё, Анька, ша! Завтра бери отгул, идём писать заявление! Поняла? Надоело мне в ваш Кошкин Дом ездить и ходить с фонарями надоело! Будем пока у моей бабки жить, а там посмотрим. Согласна?»

У девушки перехватило дыхание, на нос скатилась слезинка.

«Ты чего, дура, плачешь никак?» - Самосвал недовольно оттопырил нижнюю губу.

«Да нет, я так, тушь в глаз попала! Пойду - умоюсь!» Аня бегом выскочила в умывалку и там от нахлынувших чувств зарыдала громко, басом.

Хорошо, что никого не было поблизости, а то б она могла кого угодно испугать своим рёвом. Но скоро взяла себя в руки, умылась, приложила лоб к грязному оконному стеклу, снова умылась. Вошла в комнату с улыбкой, напевая песню, которая вспоминалась ей в трудных жизненных ситуациях:

«Надежда, мой компас земной,
А удача – награда за смелость…»

За чаем пара совсем успокоилась и принялась обсуждать планы будущей свадьбы и самой счастливой совместной жизни.

А тем временем в соседней комнате шла жаркая любовная баталия. Зоя показывала класс: все премудрости любви, которые усвоила сама, она с упоением передавала новому возлюбленному. Виталия нельзя было назвать неискушённым парнем, он был любим женщинами с самых юных лет. Но то, как владела Зоя своим телом и как влекла его своим любовным азартом, потрясло его и ошеломило. Сегодня он был счастлив! Завтра он будет счастлив так же и послезавтра - тоже, пока Зоя его не разлюбит. В себе он был уверен целиком. Этого не произойдёт никогда.

Виталий провёл весь следующий день у Зои, к вечеру вспомнил про мать. Поехал предупредить, что бы не волновалась, с ним всё в порядке. Встретил девушку, скоро женится. Познакомит чуть позже. Всё. «Вещи забираю, до встречи! Не волнуйся, мама, она очень хорошая!» - он так спешил, что даже не захотел поесть маминых пирогов, взял с собой пакетик.

В маленьких городках быстро разносятся вести. В понедельник все: от директора общепита до посудомойки тёти Зины узнали, кого взял в подруги такой видный жених. Каждая из женщин сочла своим долгом подсказать Виталию, как он ошибся, выбрав Зою. Сколько вокруг незамужних и порядочных девушек. С ними можно познакомить Виталия, если он только пожелает, хоть завтра. Да вот хоть взять товароведа – Марину Чистякову. И умница, и красавица, порядочная, в плохом не замечена и глаза красивые. Виталий вспомнил, о ком ему толкует тётя Зина. Да, глаза, действительно – голубые. Но при этом чересчур тяжёлый зад.

«Нет, такой попен – гаген мне не подходит, не мой формат!»

Парень отмёл все поступившие предложения разом, сказав, что по гороскопам у них с Зоей полное совпадение планет, и они просто созданы друг для друга по определению. Особенно непонятливым добавил, что в прошлых рождениях они были близкими родственниками: братом и сестрой. Напустил туману про реинкарнацию и добавил, что как только Зоя разведётся с прежним мужем, он немедленно на ней женится. Точка. Многих женщин Виталик убедил, но только не Тамару Падловну. Она только качала головой и при встрече ехидненько улыбалась.

Через три месяца Зоя, съездив к первому мужу на свидание, получила развод. Подали заявление в загс и через месяц расписались.
Свадьбу решили не делать, решив, что это лишняя формальность. Принарядились, сходили в загс и думали, что этим дело и закончится. Но не тут то было! Зоины подружки похлопотали заранее и без её ведома украсили стены столовой обычными в таких случаях плакатами: «Совет да любовь!» и «Муж и жена – одна сатана!», накрыли столы, украсили чем могли и пригласили маму и брата Виталия на праздник. Кричали горько, заставляли целоваться на счет:

«Один! Два! Три! И так далее!» - утомились молодые хуже, чем сталевары в сталелитейном цехе. Виталий к концу свадьбы нагрузился и уже не понимал, где он и что он тут делает. Ослаб духом. Зоя улыбалась и держала его за руку. Все видели, что она его никому не отдаст.

Прошло полгода. Виталия перевели из поваров в экспедиторы. Он стал ездить за товаром на взятых в аренду машинах в разные города. Чаще в свою область, иногда в соседние. Перед Новым годом ему предстояла поездка в Эстонию за пепси – колой. В Таллине и Новороссийске были построены первые заводы по производству входившего в моду американского напитка. На праздник каждый уважающий себя гражданин помимо горячительных напитков обязательно ставил на стол бутылку другую пепси колы. Те несчастные, кому не хватило американского тоника, довольствовались русскими напитками под названием Байкал и Тархун. Некоторые даже утверждали, что наши гораздо вкуснее и полезнее, а американские, мол, сделаны с добавкой кедровых и сосновых иголок. Как бы там ни было, провинциальный народ также жаждал красивой жизни и бутылка заграничного вина и пепси колы чуть - чуть скрашивала жизнь во всеобщем дефиците, а так же недостатки и перекосы советской экономической системы.
Таллинн и в социалистические годы оставался немного западным, кое что там можно было купить в свободной продаже, например, знаменитый ликёр «Вана Таллинн». Стоил он по тем деньгам прилично, двенадцать рублей пятьдесят копеек. Многое можно было купить в те годы в прибалтийских республиках, например кофе, стиральный порошок, махровый халат, японский складной зонт и так далее. Но наши граждане были сильно ограничены в средствах, а так бы они подорвали их экономику, скупая всё подряд, по принципу: кому - нибудь сгодится.

Виталий должен был в качестве экспедитора конторы общественного питания доставить из Таллинна жителям нашего городка целую фуру вожделенного напитка под названием Пепси кола, но не привёз ни одной бутылки. Тот Новый год жители нашего городка встретили с традиционным шампанским, водкой и Байкалом. Это была катастрофа, фура была арендована в автотранспортном предприятии и пришла порожняком. Для конторы это большой убыток. И всё это за неделю до Нового года!

Для Виталия это был огромный минус в его уже не безупречном служении на ниве общественного питания. Его чистый образ за полгода жизни в Кошкином Доме в глазах женской половины изрядно поблек и измарался. Он по прежнему ходил с аккуратной бородкой, и в причёске всё было идеально: волосок к волоску, так же отутюжен и ходил бодро. Однако бодр он был теперь не всегда. Извечная русская болезнь не миновала и этого лучшего представителя мужской части нашего городка. Виталий стал иногда зашибать, а заставить себя наутро выйти на работу – не мог. Такой вот перекос воли на почве доступности спиртного и отсутствии самоконтроля.
При этом Зоя, принимавшая активное участие в частых застольях, ничуть не страдала наутро от их последствий: ей не знакомы были ни головная боль, ни тошнота, ни слабость. Она легко вставала и отправлялась на работу, а Виталий при её содействии брал отгул. Пришедшая однажды к ним в комнату директор общепита – женщина повидавшая многое и уже мало чему удивляющаяся, всё же несколько опешила от того, в каком виде она застала Виталия. Он лежал на кровати совершенно голый, поверх одеяла с мокрым полотенцем на голове. Он громко стонал. Услышав, что в комнату кто - то вошёл, он охрипшим слабым голосом прошептал:

«Зоинька, скорее пить».

«Ну, ты даёшь, Звонарёв! Срам – то прикрой! На работу думаешь выходить?»

- громко произнесла директор, женщина крупная и не терпящая возражений. Возражающим она и по уху могла съездить.

«А, это Вы, Нина Андреевна! Извините, я в таком виде… . Разрешите я оденусь»- Виталий и при таких обстоятельствах не желал терять лицо.

Перед поездкой в Таллинн общепитовские коллеги дали Виталию множество поручений купить тот или иной товар. Двенадцать человек заказали знаменитый ликёр «Старый Таллинн», а руководящий повар ресторана так даже целых три бутылки. Старший товаровед Валя, у которой росли трое сыновей, просила привезти стиральный порошок и детские носки. Кто – то заказал молочные конфеты и сухое печенье.

Денег собрали на все покупки двести с небольшим рублей и стали с н