Денег собрали на все покупки двести с небольшим рублей и стали с нетерпением ждать возвращения гонца. Виталий уезжал в среду в ночь, а вернуться должен был при благоприятном стечении обстоятельств в пятницу. Машина была взята на двое суток, но главным было то, что в пятницу вечером у Зои был день рождения, пропустить который было невозможно. Пепси колу Виталий не привёз, потому что на заводе создалась живая очередь перед праздником. В республике праздновалось католическое Рождество. Что бы привезти продукцию, нужно было ждать субботы, или попробовать дать взятку кладовщику, обойдя живую очередь. Обдумав такой вариант, Виталий его начисто отмёл, как маловероятно осуществимый и к тому же опасный: могли поймать за руку и тогда не видать ему ни Нового года, ни рассерженного директора общепита, ни зелёных Зоиных глаз. До появления первых мобильных телефонов ждать осталось каких - то лет восемь - десять, поэтому Виталий, выполнив почти все поручения по покупке «Старого Таллинна» в розничных магазинчиках, решил, что обстоятельства не позволяют ему оставаться дольше в недружественной республике. Многие продавцы, услышав русскую речь, делали вид, что не понимают. Могли убрать товар с прилавка. В четверг ближе к ночи Виталий появился в городке на пустой фуре, называемой в народе «алкой». Дорожная сумка была полна «Старым Таллинном», кроме этого он выполнил поручение по покупке стирального порошка и детских носков. Несколько изящных стеклянных бутылочек пепси колы Виталий привёз для себя, купив их в торговой розничной сети. Водитель высадил Виталия по дороге, немного не доехав до Кошкиного Дома. Парень хотел знать, как Зоя проводит этот зимний вечер, одна или же взялась за старое. Он, проваливаясь в пушистом рыхлом снегу, подошёл к окну: тихо и темно, может нет её дома? Решил больше не мучиться и разом узнать правду. Зоя не подкачала, спала одна и даже не думала изменять. На радостях от скорой встречи, не смотря на поздний час, решили отметить возвращение и выпить ликёра, разбавив его пепси, то есть сделать такой коктейль. Жаль, водки не было на тот час, было б ещё лучше. Но, конечно, не заметили, как опорожнили первую бутылку, затем вторую… Как, когда и с кем пили третью и четвёртую, никто наутро уже не вспомнил. На следующий день отпраздновали Зоин день рождения, особенно не заботясь о столе с закуской: ликёр был сладкий и не требовал огурцов с селёдкой. К понедельнику Зоя, как всегда, привела себя в порядок и отправилась на службу очень рано, к половине седьмого утра. Те, кто давал деньги на покупки, захотели само собой их получить. Пришлось девушке слукавить, мол, вытащили у Виталика бумажник из кармана, пока он в очереди стоял за ликёром. Уже, мол, хотел идти в кассу оплачивать, руку в карман сунул, а карман то пустой! Но Зое не вполне поверили, отправили к Виталику мужа руководящего повара, той, что заказала три бутылки ликёра. Муж Петя Зудин, механик автохозяйства, человек вялый и ленивый, но при этом нудный и прилипчивый, всё же пошёл нехотя в Кошкин Дом. Дверь была не заперта и посланный увидел бедного страдающего Виталия, опять же с полотенцем на голове и в одних трусах поверх одеяла. Ему было жарко, выпитый ликёр сжигал его изнутри, хотелось залезть под воду. Но душевых кабин в Кошкином Доме не водилось и страдальцу приходилось вставать, мочить полотенце снова и снова и класть его то себе на лоб, то на грудь. Посланный начал канючить: «Виталик, жена за ликёром послала, за тремя бутылками. Давай, достань их, я заберу». «Возьми сам, за шкафом стоят, - отвечал страдающий. Нет? Как нет? Не может быть! Тогда … посмотри с той стороны кровати. Тоже нет? Хм! Значит – в холодильнике, посмотри сам в холодильнике!» Но тщетно, поиски не дали результата. Виталий обнадёжил растерянного приходившего: «Зоинька придёт после работы и отдаст!» Каким волшебным образом могла Зоя материализовать допитый ещё с утра «Старый Таллинн»? Виталий не входил в такие далёкие размышления. С утра приходили двое сослуживцев: заведующий подсобным хозяйством Родин, бывший детдомовец и мастер стройгруппы Славин, живущий с семьёй на втором этаже Кошкиного Дома. Виталий счёл своим долгом угостить приятелей, зашедших узнать, как он собирается отчитаться за пустопорожний рейс перед руководством и главным бухгалтером. «Ты о чём думаешь то, с головой то у тебя всё в порядке? Ты же знаешь нашу мегеру, она же рвёт и мечет!»- скороговоркой зачастил бывший детдомовец Родин. Директор детского дома, где он воспитывался, многим давал подобные говорящие фамилии: Родина дала приют и образование, вывела в люди, значит – быть тебе Родиным или Российским. Иногда давал фамилии по месту рождения, например Новгородцев или Луговой. «Поднимайся, надо что – то решать, выходить из этой скверной ситуации» - поддержал приятеля Славин, благоразумный парень, пока находился в трезвости. Когда запивал, уходил прочь из дома, и жена даже не пыталась его искать. Через несколько дней возвращался сам. За те полгода, что Виталий работал на ниве общественного питания, эти трое парней завели приятельские отношения. У них были разные интересы, но они были почти ровесниками, их сближала совместная работа и любовь к чарке. В доперестроечный период, в конце эпохи застоя в общепите и ряде других контор не осуждалась выпивка на службе. Лишь бы сотрудник вёл себя адекватно и не допускал прогулов. Виталий, как человек одержимый страстями, нарушал довольно часто это негласное правило. До поры до времени это сходило ему с рук, помогало личное обаяние и Зоинькино живое участие. Но теперь грозная Нина Андреевна велела передать, что увольняет негодяя по тридцать третьей. А Зоя пусть даже и носа своего не смеет ей показывать, а то и её ждёт та же участь, грехов то и у неё навалом. «Кореш, сядь напротив, что б я тебя видел, - обратился к Славину Виталий. А ты, родной, поищи за тумбочкой, там точно оставалось ещё больше половины». Родин безошибочно одним движением извлёк из за тумбочки последнюю начатую бутылку «Старого Таллинна», достал с посудной полки стаканы и разлил всё до капли ровно на троих. Двое пришедших выпили с удовольствием, а Виталий с отвращением: печень отчаянно сопротивлялась. Он снова упал на спину и затих. Поговорив минут десять на тему: как погасить начальственный гнев, довольные приятели ушли. Вечером пришла Зоя и стала рассказывать, как нелегко ей было выкручиваться из щекотливой ситуации. Лишних денег ни у кого не было, нужно было срочно отдавать долги, ещё до Нового года. Решено было просить в долг у матери Виталия. Кроме того, убыток, который понесла контора общественного питания за пустой рейс, скорей всего отнесут за счёт виновника, будут вычитать из зарплаты. «Уж Тамара то Падловна не простит, из вредности взыщет по полной! Ах, Виталик, зачем ты не привёз им этой поганой колы. Всё было бы у нас в порядке, а так…» Но Зоя не умела долго унывать, скоро она растормошила Виталия, заставила пойти в баню, купить веник и как следует париться. После бани разрешила выпить только одну стопку водки и пить яблочный сок, сколько влезет. Ночью Зоя заставила его как следует пропотеть и к утру здоровье было почти восстановлено, если не считать ноющего затылка и слегка опухших глаз. Организм быстро очистился и перед обедом Виталий заглянул к директору, предварительно узнав о настроении начальницы. Настроение было великолепным, только что от неё вышел заместитель директора комбината, на чьей территории располагалась столовая общепита. По слухам, у них была горячая взаимная симпатия. Об этом красноречиво свидетельствовал румянец на полном лице и особенный воркующий голос, в который начальница не успела ещё вставить металлические нотки. «Ну, что прогулы тебе на сей раз ставлю, Быстров! Выговор в личное дело, премии лишаю и частично компенсируешь убыток. Зайдёшь завтра - послезавтра в отдел кадров, распишешься. Иди, видеть тебя спокойно не могу!» - ругала Нина Андреевна Виталия, а сама смотрела на него и вспоминала ту сцену, когда ей пришлось увидеть его, в чём мать родила. От этого воспоминания она невольно улыбалась. Провинившийся экспедитор произнёс положенные в этих случаях слова о том, что он сожалеет и осознаёт тяжесть своего проступка и впредь с ним больше такого не повторится. Смотрел на Нину Андреевну, видел чёртика в её глазах и думал: «Ах, женщины! И ты туда же!» Прошли Новогодние праздники, вяло и скучно. Зоя уехала на две недели навестить мать, которая внезапно заболела и лежала в областной больнице. Виталия тяготило одиночество, но и выпивка не радовала: висело ярмо обязательств перед конторой, и было совестно перед матерью. Снова ей пришлось придти на выручку своему великовозрастному сыну. Она не винила Виталика, как это часто бывает с матерями. «Плохие друзья и плохая жена у сыночка, они виноваты во всём» - такие думы чуть облегчали, но не снимали тяжесть с души. Главный бухгалтер конторы не пошла на поводу у начальницы. Благодаря ей появился приказ о полном взыскании материального ущерба с экспедитора Быстрова В.Н. При встрече она не стала лишать себя удовольствия и певуче проговорила: «Вы, Виталий Николаевич, сегодня на себя не похожи! Не улыбаетесь даже! Что то случилось?» В ответ на её безобидную реплику он произнёс: «Нет таких неразрешимых вопросов, Тамара Падловна, которые бы поставили меня в тупик! Так что всё отлично, всё идёт по плану!» - он нарочно внятно произнёс её имя и отчество. Тамара Павловна воскликнула: «Что ты сказал, повтори?» «Я, Тамара Павловна, говорю, что все проблемы разрешимы, пока человек жив – только и всего!» - широко улыбаясь, ответил Виталий и лёгкой спортивной походкой отошёл от наливавшейся кровью разъярённой дамы. Рассказывая об этом эпизоде Зое, он смеялся: «Я думал, она треснет от злобы!» Невозмутимую Зою происшествие смутило и озадачило: «Ты просто не знаешь, какая это кобра, она не успокоится, пока не заведёт на тебя дело!» Разговаривали всю ночь, искали выход в этой вроде простой с первого взгляда истории. Утром Зоя подвела итог. Они всё продают: мебель, ковёр, холодильник, посуду хрустальную, две пары серёжек. «Если не хватит, пусть твоя мама займёт. После отдадим. Надо увольняться и уезжать. Я чую, добром это не закончится!» - Зоя говорила решительно, и Виталий понял, что она права. Сразу согласился. Зоя знала за собой ещё грешок: пару лет назад заглядывал к ней на огонёк весёлый брандмейстер, имевший несчастье жениться на стервозной женщине, которая родила ему одну за другой двух дочерей, а через пару лет ещё и черноглазого толстощекого сынишку. Этими расчётливыми действиями она отрезала раз и навсегда пути для возможного отступления. Но иногда брандмейстер искал отдохновения на стороне и однажды неосмотрительно нанёс визит Зое. Ей было искренне жаль его, но риск потерять работу перевесил, и бедолаге было указано на дверь. Теперь он регулярно снимал стресс с помощью «живой воды», способом более лёгким, удобным и уже привычным. На это его супруга смотрела сквозь пальцы. Но кто то донёс ей о визите мужа к Зое, мир не без добрых людей. Около месяца ушло на положенную по закону отработку, отделу кадров нужно было сразу закрыть две вакансии. К слову, их никто не уговаривал подумать, видно было, что решение они приняли окончательное. Уладили дела, продали что то из вещей, даже не попрощались с коллегами по работе, взяли билеты и спешно уехали. Остановились на короткое время у Зоиной матери, которая наконец увидела своего нового зятя. Виталий пришёлся ей по сердцу. Но это уже другая история. В бывшую Зоину комнату заселились новые работницы общепита - молодые поварихи, только что закончившие профтехучилище. Они были такими же бойкими и за словом в карман не лезли. К ним заглядывали бывшие Зоины поклонники, интересовались, куда уехала. Но кто же знает, адреса она не оставила. Кошкин Дом продолжал жить привычной жизнью. Горбачёвский сухой закон сделал его лишь привлекательнее в глазах жаждущих. Девушки, под тлетворным влиянием хлынувшей с экранов телевизоров западной масс культуры, стали ещё доступнее. Появился дешёвый спирт Рояль, который нравился завсегдатаям. Здесь по прежнему выпивали, хотя делали это с некоторой опаской. Всё ещё холостые и уже мало востребованные Миша и Гена по прежнему заглядывали по привычке, хотя простыл след их бывших подруг. Из окон уже слышалась другая музыка: Америкэн бой! У –у –еду с тобой! Москва, прощай!» Наступление миллениума Кошкин Дом пережил вполне успешно. Умерла, не дожив до девяностолетия Эльза Эдуардовна. Через два года в одной из комнат первого этажа ночью вспыхнул пожар. Все остались живы, но дом сильно пострадал, хотя пожарная часть располагается в двух минутах езды. Летом Кошкин Дом разобрали. На его месте растёт трава.
