Солнце опускалось за край, цепляясь последними лучами за эту грешную землю. Кто-то в небо плеснул малинового сиропа, и от этого ее белое платье казалось розовым, словно одеяние фламинго. По саду разливалась музыка, и она танцевала. Легко порхая, рисуя бесконечность, как маленькая птичка колибри. Казалось, что она не наступает на траву, чтобы не сломать нежные стебли, а кружится прямо над землей, едва касаясь соцветий. Легкий ветер и ветви яблонь игриво и ненавязчиво пытались забрать из ее рук шарфик из органзы, прозрачный, как слюдяные крылья стрекозы.
Она танцевала, слушая шелест листьев, щебет птиц, шорох уходящей прочь грозы. Я сидел на крыльце, в своем любимом кресле, и смотрел на нее. Смотрел сквозь серебряную решетку дрожащей паутинки, с нанизанными на тонкие нити бриллиантовыми бусинками дождя.
Подол ее платья намок и прилипал к лодыжкам, но она не останавливалась. Она танцевала для меня… Она танцевала, прекрасно зная, что через мгновение весь ее привычный мир рухнет. Упадет на колени, растоптанный, изжеванный.… И ей придется через него перешагнуть. И размазывая дорожки слез по лицу, жить дальше, хотя все ее естество будет противиться этому. Она закроет свои глаза, взмахнув последний раз веером черных ресниц, и впредь будет двигаться на ощупь, широко раскинув руки, словно крылья. Ее полет не будет ровным и гладким. Иногда она будет спотыкаться и падать, больно ударяясь душой.… Но это все будет потом... А сейчас она танцует для меня...
