| Полусонный ветерок качается на серебряных паутинах осени, а под полуобнаженной ольхой солнце выжаривает похожие на чипсы кругляши-листочки. Они все еще гладкие, чистые, блестящие, без почерневших от холода корочек. Флегматичный ветер не трогает их, лишь легонько причесывает ломкие пряди пожухлой травы. - Бабье лето… - смакуя каждое слово, шепчет Полина. - Самое время в Париж! - У-гу! – отзывается соседка Мариша и звучно сёрбает чай. Она частенько захаживает к Полине горяченького попить да поговорить по-бабьи – долго, с вздохами и минутными паузами. - Самое время в Париж… - восторженно повторила Полина. - Как я люблю тесные улочки Парижа… И французский мурлыкающий говор в чистых трамваях… И насыщенно- терпкий запах парфюма в дышащих роскошью бутиках. Сорок лет проучительствовала. .. А как осень, мне почему-то не хризантемами пахнет, а Парижем… Вон, даже как-то себе платье во французском стиле пошила. В шкафу висит. Два раза всего надела – к сыну на свадьбу, да на собственный юбилей. Как это так, жизнь прожить и не побывать в Париже? - Это точно, - уронив в чай сахарок, отозвалась Мариша. - Я ведь трех детей подняла…Все образование высшее теперь имеют, работу приличную… - продолжает Полина. - Да и денег тогда не на все хватало… Внуков после растила. Ну, и муж болел. Ухаживать надо было. Три года прошло с тех пор, как пошел мой Егорыч… Я теперь вольная птичка. Самое время в Париж… - всхлипнула Полина. - У-гу, - опять промямлила Мариша. – Может поближе, к окну?.. - Конечно, дорогая! На небо хочется посмотреть. Мариша с грохотом развернула Полинину инвалидную коляску и подвезла ее к окну. На голубом разливе неба ни одной белесой точечки. «Вон сколько этой свободы для того, кому уже никогда не взлететь…» - вдруг подумала Мариша, а Полина…опять с упоением произнесла: - Самое время в Париж!
| 
