Вася бежал из школы вприпрыжку. Тугой встречный ветер налетал порывами, замедляя скорый шаг, заставлял чуть приостанавливаться, ниже нагибать голову и проталкиваться в колющем плотном потоке, нырять в него, протискиваться, бежать ещё шибче. Хорошо ещё, что на голове шапка, а то б совсем замёрз, до дому то - километра три. Он на самом краю посёлка, дальше взгорок и рукой подать лес. Руки сильно стыли, и мальчик время от времени засовывал их за пазуху, на бегу отогревая. Спину закрывал ранец, туда Вася затолкал испачканную куртку. Не за горами зима, дорога уже подсохла и грязь из под колёс встречных машин не вылетает, не нужно то и дело отскакивать на самый край обочины, почти в канаву.
Во дворе, как обычно, возился отец, ошкуривал брёвна для будущей веранды. Вася хотел незаметно прошмыгнуть на крыльцо, но того не проведёшь. Сразу оглянулся, затылком почувствовав намерение сына.
«О, Вася! А где ж курточку дел, сынко? Шо, захворать надумал аккурат перед каникулами? Заховали её куда? Да не беги, что ты? Подрался, порвали её? Да постой же минуту!»-
Отец с улыбкой смотрел на насупившего брови малого, попридержав того за жиденькое плечо. Но Вася, набычив голову, отодвинулся и молча заскочил в дом. Тут уж, где никто его не видел, дал волю сдерживаемым злым слезам. Мальчишкам стыдно плакать - он почти тут же и перестал, выплеснув в скорых слезах обиду. Когда отец через короткое время зашёл к нему, Вася лежал, уткнув лицо в диванную подушку, внешне спокойно, молча, не повернувшись ему навстречу, хотя очень любил своего батька и радовался не долгим минутам общения. За его умение всегда оставаться спокойным с виду, даже когда, Вася знал про это, трудно жилось, особенно в первый год, когда сюда переехали. Спокойствие отцовское и его простая уверенность, внушали уважение. И как то всегда так получалось, что оказывался рядом нежданный помощник, который выручал, когда толковым советом, а часто и делом. Поддерживал.
«Вот, снова хороший человек ко времени нагодИл!» -
Рассказывал отец, никогда не скрывая от семьи ни промахов, ни маленьких побед. Но и сам никому в помощи не отказывал, даже малознакомым, а то и вовсе чужим людям, во всём, чем мог пособлял, особенно по шофёрской части. К нему нередко обращались застрявшие на дороге автолюбители, чьи машины он вытягивал трактором из непролазной грязи. Денег никогда за помощь не брал, зато приобрёл за три года жизни в посёлке немало близких знакомых и приятелей.
Спина Васина, вся его поза, с поджатыми к животу коленями и локтями, выразительно говорила, что он нуждается в защите. Отцу и без слов всё ясно: кто то крепко обидел малОго. Он не стал расспрашивать, а будто всё в порядке и ничего необычного не случилось, проговорил:
«А пойдём ка, Василий Тимофеич, обедать! Ох и борщ нас с тобой ждёт в печуре! Ты уж должон знать - я не хуже мамки по кухонным делам розумею! Нужда кого хошь заставит! Хочешь, научу? А уж я тебя едва дождался. Брюхо, как у волка, подвело! Давай, подымайся, третий час, пора и перекусить».
За горячим наваристым борщом, приготовленным по всем правилам молдавской кухни, с салом, паприкой, фасолью и чесноком, отец рассказывал, как обычно, о своих задумках, как, да что он хочет устроить, да где разместить лучше. Да что он ещё решил завести в своём хозяйстве, да где пристройку поставить.
«Нам, сынок, трактор надо скорейшее время переобуть, первым делом. На нём зимой денЁг прибавим к будущему лету. Дровы станем заготавливать, да посёлковым старушкам продавать. Можно чурочками, а можно и колотые. Ты ведь у нас мастер дрова колоть. А, сынок? Руки натренируешь и зала не надо. Знаешь, сколько силы прибавится! Ешь, не отставай, пока не простыл борщ, да не куксись, держи хвост пистолетом!»
Вечером отец, зайдя в Васину комнату, между делом, спросил:
«А что ты без курточки бежал, рукав тебе оторвали бесенята, или замазали чем?»
«Я, папа больше не надену эту куртку, хоть ты что мне говори. И в школу эту тоже больше не пойду!»
Вася упрямо выпятил нижнюю губу, а на опущенных ресницах повисла слёзка. Отвернулся. Низко опустив голову, сидел молча, больше не произнеся ни слова.
«Ну, добре! Всё ж восьмилетку неплохо бы закончить, сынка. А так что ж, не ходи в школу.... А что такого? Будешь со мной обвыкать, мне помощник вот как, по зарез нужен. Я прикидывал, так годков через пять- шесть у меня сынок в настоящую силу войдёт… Ну, а коль этак, принимайся ажно с завтрашнего утра... А в школу я позвоню, пускай увольняют».
Отец говорил своим обычным тоном. Не поймёшь, шутит или взаправду говорит. Васю от долго копившегося напряжения, от перенесённой обиды, от марш-броска сквозь колючий ветер, томила усталость, уже в девять вечера сильно хотелось спать. Ломило ноги, хотелось пить и спать, спать. Долго, не просыпаясь, под тяжёлым тёплым одеялом, что бы в комнате едва горел ночник и слышался мамин ласковый, быстрый говор и её негромкий лёгкий смех. Вася знал, что она приедет только через десять дней, но так хотелось, что бы она поскорей вернулась со своих курсов, что бы эти полторы недели пролетели, как одна длинная ночь.
А отец, тем временем, проверил порядки в хлеву, где стояли две чёрно - белые молодые коровки, купленные в прошлом году да пара довольных жизнью, чистых боровков. Проверил отдельное птичье общежитие, там дремали на толстой жердине полтора десятка кур, а в отдельном низеньком коробе помещалась молодая семья серых гусей - новосёлов.
Вернувшись в дом, он не нашёл ни в школьной сумке сына, ни на вешалке, курточки, которую тот отказывался носить. Заглянул в маленькую кладовку, с низкой дверью, где хранились пустые банки и хозяйственный инвентарь. Курточка валялась на полу между жестяными вёдрами и коробкой со стиральными порошками. Достал её, принёс в прихожую, где было посветлее. Куртка оказалась замазанной соплями. Кто то нарочно обгадил её, сморкаясь и вытирая руки. Отец вернул её в кладовку на прежнее место. Другой курточки у Васи не было. Парень растёт быстро, жена решила, что нынешнюю осень он сможет доносить эту, рукава лишь надвязала трикотажными манжетами. А к весне пообещала сыну купить новую.
«Ладно, утро вечера мудренее. Пусть день пропустит, завтра пятница, там суббота, выходные. Постираем, ничего… Что ж он этакой неувёртливый, то нос расквасят ему, то верёвку, за что куртку привешивают, оторвут. А тут и вовсе гадостное сотворили. Вытянулся парень, а за себя постоять не может!
Всё Ольгино воспитание: не дерись, толкуй своё, когда знаешь, что прав. Да с дидовских веков парни дрались! Кто сильней, тот и атаман. Тому и корились остальные, кто пожиже. Вожаку. А как же ж? Без головы нельзя. Что у зверей вожак должен блюсти закон, то и у людей. Не хочешь поддаться, сам вырабатывай силу, характер выковывай, закаляй. Тогда, може, и за тобой кто порешит пойти, уважать станут.
Неуж мне за него с его ж обидчиками в свару вступить? Так с того ещё больше дразниться станут…
Батьку, скажут, пожалился. Не те года, что бы отцам в школьные дела встревать. Мы то, росли когда, ведь ни батькам, ни мамкам и в думках не было, что б говорить, кто ножку подставил. Смеялись бы над такими ребятами, что в пятнадцать лет мамкин подол сторожат. Надо самому добиться, что б зауважали. Ничего… научим. А нам в этом посёлке теперь жить, обживаться. Ему, должно, тоже отсюда корни пускать. Меньшой сын, родителева опора. Вот и пускай, как заведено, возле нас остаётся. Из армии воротится, отслужит положенное, ничего… А женим на здешней, невест в посёлке, как пней в здешнем лесу".
Наутро отец не стал будить Васю в школу. Заглянул только в комнату, поглядел, что тот сладко спит, носом посвистывает – простудился, должно быть, накануне. Здоровье не больно крепкое у мальца. Ладно, школа никуда не денется, Ольга договорится, наверстает в каникулы. Вася проснулся в половине одиннадцатого, послушал тишину, понял, что можно в школу уже не торопиться, в кухне выпил молока, проглотил хлебную горбушку и снова крепко заснул. В обед отец, как всегда весёлый, улыбающийся в седеющие усы, потрепав Васю по обеим лопаткам, пощупав бицепсы, сказал:
«Знаешь, что, сынко, я решил? Пока мамка на курсах, мы берём власть в свои руки, ну, то есть совершим переворот. Она надумала покупать шкаф - купе, а мы с тобой займёмся другим делом. Шкаф пусть своего часа подождёт, а мы поедем в город, в спортивный магазин и купим всё для бокса. Купим перчатки, грушу, мат, штангу, что там ещё требуется, посмотришь в своём интернете. Хорошо я придумал? - довольный собой, своим решительным настроением, отец лукаво подмигнул Васе. «Хватит уже битому ходить. Потренируемся, а там пускай кое кто узнает, как обижать маленьких. Покажем им апперкот и хук левой».
Вася сильно обрадовался отцовым словам. Вмиг повеселел, от прежнего уныния и следа не осталось. Вприпрыжку направился в хлев и вычистил навоз без напоминании. Подкинул опилок в подстилку. Потом угостил хлебцем и погладил обеих коровок, поговорил с ними, как это с любовью всегда делал отец, почесал пятернёй и похлопал по бокам кабанчиков, довольно похрюкивающих, вскидывающих влажные пятаки навстречу Васиным ладоням.
Через два дня в подвале, где предполагалось сделать минизал для тренировок, Вася с отцом уже подвешивали грушу. Комната была ещё не вполне доделана, но не беда. Главное, цементный пол уже залит, закрыли его новым покрытием, тоже пришлось купить. Купили две пары перчаток, боксёрский напольный мешок. Пока шли в городе через минирынок, встретился на пути книжный киоск с замызганными стёклами, торгующий подержаной книгой, в основном макулатурой, современными детективами, гороскопами и новинками народного целительства. К витрине прислонилась обложкой книга, бросившаяся Васе в глаза. На обложке красного цвета контрастно - резкими белыми буквами было написано «РЕАЛЬНАЯ ДРАКА», а рядом более мелким шрифтом «школа улиц и подворотен». Вася, уже заряженный идеей научиться боевым приёмам, приотстал от отца, остановившись возле ларька. У него заколотилось сердце при воспоминании о пережитом недавно мерзком чувстве бессилия.
В прошлом году в классе появился новый ученик – Мурат Костоев, большая семья которого переехала из Краснодарского края. Мурат скоро стал лидером в классе, приобретя в лице братьев Черноноговых парочку задиристых адьютантов. Старшеклассники заметно выделяли Мурата из группы семиклассников. Он ловчее всех в классе играл в баскетбол и вошёл в школьную команду, легко подтягивался на брусьях, больше сорока раз мог отжаться от пола, ловко метал нож, даже из за спины.
При воспоминании о Мурате у Васи почти всегда стынут пальцы рук и плывёт голова, даже подташнивает, он бледнеет. Вот и теперь ему пришлось остановиться, напряжённо сжать рукой угол киоска. Он опустил голову и прикрыл глаза, ожидая, когда перестанет тошнить.
Проходившая мимо женщина с синей коляской, чуть пристальней взглянув на побелевшего паренька, громко сказала:
«Мальчику здесь плохо! Эй, парень, что с тобой? Может, скорую вызвать?»
Одновременно раздался и отцовский голос, который вывел Васю из оцепенения и вернул в реальность:
«О! А я, гляжу - нету Васи, потерял! Кричу: сынко, сынко! А тебя и след простыл. Что ты? Пойдём же, ехать пора! Что с тобой?»
Он, наконец, заметил бледность, и то, что Вася стоит, ухватившись за деревянный угол ларька.
«Пап, давай ещё книжку вот эту купим, а?» - Вася показал на обложку.
«Почём товар, купец?»- спросил отец у молодого вёрткого продавца с черненькими усиками и быстрыми круглыми глазами.
«Весь товар по сто рублей!» - певучей скороговоркой отвечал торговец подержанной книгой.
«Давай за половину, так и быть, возьму. Достань, посмотреть надо, про что книжка»,
Отец раскрыл наугад середину, там были схематические рисунки приёмов рукопашного боя. Рядом краткие пояснения.
«Ну, что тут такого занятного написано на сто рублей? Красная цена ей пятьдесят! Давай за пятьдесят, идёт? Вот, малОго надо драться научить. Как думаешь, книжка твоя поможет?» -
Отец говорил больше для себя, продавец его не слушал.
Не отдашь за полтинник, нет? Ну ты и жох! На сотню, несговорчивая твоя душа!»
Вася каждое утро теперь начинал с зарядки, описанной в книжке. Прыгал на скакалке, по сто раз за один подход. Вставал на полчаса раньше, что бы минут сорок тренироваться. Теперь же он вскакивал, как взведённая пружинка, просыпаясь в нужное время самостоятельно, ещё до будильника.
Вечером, накормив кабанчиков и птицу, выучив уроки, Вася ради спортивных занятий, забывал компьютер, не часто включая, разве для того только, что бы поглядеть в ютубе реальные бои профессионалов. Особенно ему нравились их невозмутимо спокойные лица, презирающие боль, не выражающие никаких других эмоций, кроме уверенности в победе. После этого шёл в свой новый спортзал и до изнеможения занимался: приседал с грифом для штанги, тренируя ноги. Лупил грушу, доставалось и боксёрскому мешку, который выполнял роль воображаемого противника, наносил ему серии ударов, так, что если б не его надёжная кожаная обшивка, с него бы уже посыпалось содержимое, а Вася не знал, чем он набит.
Каждый вечер приходил отец, тоже разминался слегка, вспоминая армейские навыки.
«В моей роте, сынко, мастер спорта по боксу служил, в среднем весе выступал. Вот он нам все приёмы показывал. Как бить, как лицо второй рукой защитить, как из ближнего расстояния ударить, много про известных боксёров рассказывал. Вот, к примеру, в Англии был спортсмен, чемпион мира. Знаешь, сколько ему было лет, когда он на свой последний бой вышел? Не пятьдесят и не шестьдесят, а семьдесят три года! Имя его я запомнил – Джем, ну, по нашему – варенье, а фамилию запамятовал. Английская фамилия у него. Победил он в своём последнем бою, или нет, наш Коля не сказал. Я думаю, что победил. Зачем бы иначе ему в такие годы выходить? Что бы все запомнили его не как бойца мирового уровня, чемпиона, а как побитого старика? Ты вот что должен твёрдо помнить, сынка. Ты сейчас тренируешься для чего? Для того, что бы дать отпор. Обидчикам, недругам, тем, кто кажется сильнее. А для того, что бы их положить, одной силы мало. Не всегда мускулами можно взять. К ней, к силе, нужно ещё кой что приложить. Нет, не мозги. Дух! Вот если в тебе твёрдый дух, уверенность, что только ты! и н и к т о, кроме тебя! не выйдет из боя победителем. Вот только при таком раскладе никто не сможет тебя сломать!»
Отец говорил горячо, как никогда прежде, помогая себе при этом руками, показывая жестами триумф победителя.
«Никто! Запомни это на всю жизнь, сынок! В классе со мной учился парнишка, ростом махонький, неказистый, то ж не из наших был, русской фамилии. И фамилия простая, смешная даже – Зайцев. Так он, ты не гляди, что такой собой невеликий, любого мог поколотить. Злой был, как волчонок. Где кулаками не мог дотянуться, зубами рвал. Его за глаза Крысёнком звали, а в глаза только Жора. А учителя Георгием звали, видели в нём стержень. Так что, понял мою мысль - дух закаляй!"
Отец уже улыбался глазами, похлопывал Васю по окрепшим плечам, довольный сыном.
«Ну, и боевые навыки отрабатывай. Книжку то не зря купили? Прочитал её? Завтра, сынок, поспаррингуемся. Сегодня уморился что то, спать пойду».
Зима для Васи промелькнула, как прыжок с трамплина. На лыжах успел покататься, вдоль лесной дороги проложил, только снег выпал, лыжню, и по воскресеньям каждый раз проминал её, пробегая по десять километров. Тело за полгода стало другим. Пружинистым, лёгким, послушным. Мышцы, привыкшие к каждодневной, как по расписанию, тренировке, не чувствовали ни усталости, ни боли. Но это наутро. А после занятий не мог даже стакан воды поднять, так дрожали руки от напряжения. Зато потом, отдохнув, не чувствовал никакой ломоты, раньше появлявшейся после работы ручной пилой, или огородных забот. Её теперь и в помине не было. Вася даже забыл, что когда то мама растирала ему руки пахучей мазью, а отец при этом смеялся, говорил, что примочки только старухам помогают.
Дух, о котором так подробно говорил отец, тоже незаметно стал проявляться. Вася теперь не опускал головы, не ёжился и не старался обойти стороной или отвести глаза под взглядом Мурата. Тот, из под густых бровей поглядывал на него, как бойцовый петух, но, как прошлой осенью, уже не цеплялся, делал вид, что Вася его совсем не интересует.
«Вот видишь, говорил отец, радуясь новому Васиному настроению, - и без драки можно обойтись, главное, силу и на расстоянии видно.
Вася держался очень независимо и однажды, уже в самом конце учебного года, Мурат сам встречал его у школьного крыльца. Один, без адьютантов.
Ангелина, с интересом прочитала рассказ, очень поучительная история. Так хочется надеяться, что вырастет Вася сильным и телом, и душой и не растеряет нравственных ориентиров... А это конец или будет продолжение (я смотрю, что раздел Вы выбрали "Повесть, роман")?
Спасибо, друзья, за столь скорые и благоприятные отзывы, но самый конец ещё не написан, вот в чём дело. Есть ещё одна глава, а над окончанием я пока работаю, но дней двух - трёх мне хватит. Антон Павлович Чехов писал очень быстро - несколько рассказов в один день, были такие периоды. Александр Иванович Куприн, бывало, также, но не всегда. А вот Михаил Булгаков свой последний роман редактировал, насколько мне известно, шесть раз. И первые редакции абсолютно не похожи на окончательные. Классики - и все великолепны, у меня нет предпочтений среди этих любимейших мной писателей.
Если бы все отцы были так внимательны к своим детям,не надо бы было говорить о нравственности.Спасибо, Ангелина! Интересно, какая будет концовка?Мне кажется, мальчишки подружатся.
