Главная | Регистрация| Выход| Вход| RSS
Приветствую Вас Гость
 

Форма входа

ЖАНРЫ

Рассказ, миниатюра [236]
Сказка, притча [38]
Повесть, роман [48]
Юмор [22]
Фантастика, фэнтези [18]
Литература для детей [5]
Небылицы [2]
Афоризмы, высказывания [8]
Публицистика, очерки [29]
Литературоведение, критика [12]
Творчество юных [0]

Последние отзывы

Юрий, ваша мысль для меня весьма неожиданна. Никог

Во, графоман, молодец!!!

И правильно ослик делает) Маму с папой обижать нел

Здорово! Кратко и понятно!

С уважение

Лёгкие, детские стихи. Детям обязательно понравитс

Понравилось стихотворение со смыслом.


Ритм стиха уловил) Хороший стих!

С ув

Да, вы совершенно правы. А я не считаю что графома

В принципе согласен с вашим - умозаключением.

Изобретательный рассказ))) Рад видеть тут своих со

Поиск

Друзья сайта

ГРАФИКА НЕВСКИЙ АЛЬМАНАХ - журнал писателей России САЙТ МАРИНЫ ВОЛКОВОЙ

ПРОЗА

Главная » Произведения » Повесть, роман

Беда любви - 2
Часть 2. Страсти по телефону

Ночной звонок

- Привет, Елена Прекрасная! Это я.
- Привет! Как ты узнал мой телефон?
- А для чего, по-твоему, существуют телефонные справочники? СЭС у нас в городе одна. Еле дозвонился до тебя – всё время занято…
- Это у тебя всё время занято!
- У тебя есть номер моего телефона? Откуда? В нашем городском справочнике нет домашних телефонов – только организации. Смотришь, порой, американские фильмы, и охватывает дикая зависть – у них там в каждой телефонной будке свободно лежат толстенные справочники с номерами частных телефонов, а у нас это почему-то всё жутко засекречено.
- Как всегда под стандартным лозунгом о благе народа: защита частной информации и прочая подобная лабуда. Но ты забыл, что это я верстала твою статью? Позвонила в типографию подруге, та сбегала в офис и нашла в базе данных наших авторов твой телефон. «Элементарно, Ватсон!»
- Если б ты не была так молода, я б назвал тебя «мисс Марпл».
- Не надо!
- Что не надо?
- Не надо говорить о возрасте, ни твоём, ни моём. Ты вовсе не так стар, как преподносишь, а я давно не наивная девушка. У тебя, ведь, не отцовское ко мне чувство, а у меня к тебе – не дочернее.
- Ты права. Всё-таки удивительное дело – расстояние. Мы столько времени сегодня провели рядом, а говорили о какой-то ерунде, о том, что не касается нас, обоих, а только нас, по отдельности. И вот мы далеко друг от друга и почти сразу заговорили о чувствах, о том, что нас связало.
- Да. Я только сейчас поняла, почему Татьяна написала то знаменитое письмо Онегину, а не сказала всё, что чувствует, ему при встрече. Мы с тобой шли по шумным улицам, ты рассказывал о каком-то сопромате, общаге, а я ждала совсем других слов, и в то же время сама не могла их произнести. Почему так?
- Не знаю. Видимо, это последствия нашего воспитания. С раннего детства нам вдалбливают: это прилично, а это не прилично, нагота постыдна, это хорошо, а то – плохо. Вот и ходим всю жизнь «застёгнутые на все пуговицы», стесняемся наготы и телесной, и душевной. Впрочем, нынешняя молодёжь уже обнажает телеса всё больше и больше. Насмотрелся я сегодня в вашем институте практически голых задниц и грудей, пока шёл к вам.
- Есть такое. Тело обнажить легче. Как и спрятать. А что делать, если чувства сами рвутся наружу? Их тряпками не прикроешь и косметикой не подправишь…
- И всё же именно чувства мы скрываем друг от друга с неизменным упорством. Не желаем раскрываться даже перед самыми близкими людьми. Поэтому, наверно, девушки постоянно требуют от своих парней признаний в любви, а те всячески избегают таких признаний. Легко и непринуждённо говорят о любви только «дон жуаны», которые на самом деле вовсе не любят, а просто используют любовный лексикон как средство соблазнения. Обнажить свои чувства – это дать власть над собой. А каждый из нас хочет властвовать, а не попадать в рабство. Мазохисты не в счёт. Поэтому нам легче раскрыться перед чужим, случайным человеком, чем перед близким. Чужак выслушал тебя и исчез, он не сможет использовать полученные сведения против тебя в дальнейшем.
К тому же, перед близкими нам хочется выглядеть как можно лучше, а перед чужаком, на мнение которого нам по большому счёту плевать, можно не скрывать своих отрицательных мыслей, желаний и поступков. Поэтому с проституткой или любовницей мужчина проделывает то, что не смеет предложить жене. Видимо, это суждение справедливо и в отношении жены и её любовника. Каждый из супругов хочет выглядеть в глазах другого лучше – в смысле общепринятой морали, а в результате страдают оба.
- Ну, сейчас-то парень с девушкой сначала испробуют всё, что хотят в сексе, поживут вместе «гражданским браком», прежде чем пойдут в ЗАГС.
- Теперь ты мне напоминаешь о возрасте, дорогая. Уверяю тебя – ничего в этой сфере не изменилось! И мы «жили» со своими девушками до свадьбы, и мы экспериментировали в сексе и смеялись над пресловутой фразой: «В СССР секса нет!». Да, у нас всё было не столь открыто и откровенно, как у вас сейчас, но всё же было. И мы не прикрывали обычное сожительство лживым ярлыком «гражданский брак». Потому что на самом деле, «гражданский брак» - это ЗАГС. Есть ещё церковный брак – венчание. Всё остальное – просто сожительство. Мы понимали это и не афишировали. Вы не понимаете, публично демонстрируете, но прикрываетесь фальшивым ярлычком. Вот и вся разница между нами.
Так что и в СССР секс был. Но вот ведь какое дело: как только появляются дети, общее хозяйство и так называемые «семейные будни», как все эти сексуальные эксперименты и акробатика постепенно прекращаются, и в интиме начинается такая же рутина, как и в быту. А фантазии и желания остаются, но для их воплощения уже не всегда имеются условия и обоюдное стремление. Вот и появляются любовные связи на стороне. Не потому что любовь прошла, а просто для заполнения возникшего вакуума чувств и желаний. Любовь к этому не имеет никакого отношения. Что у тебя там за шум?
- Это Лёшка пришёл. В дверь ломится.
- А как же сигнализация?
- Если б была сигнализация, разве б сидела я здесь всю ночь? Оказывается, дешевле нанять сторожа.
- И часто этот Лёша к тебе ломится по ночам?
- Какое это имеет значение сейчас? Я ведь не спрашиваю тебя о твоей жене…
- Прости.
- Я выключила свет. Скоро он уйдёт. Неужели ты ревнуешь к прошлому?
- Если б мы с тобой сейчас сидели рядом, глаза в глаза, я бы сказал «нет». Чтобы выглядеть «настоящим мужиком». Но расстояние и телефон помогают мне говорить правду: да, я ревную тебя к прошлому! Мысль, что тот же бугай Лёша мог запросто приходить к тебе ночью, просто сводит меня с ума.

Гадкий утёнок

- Помнишь, ты рассказывал мне о девочке, над которой вы издевались всем классом?
- Конечно.
- Так вот, я тоже была такой же мишенью для насмешек и издевательств. Только, в отличие от вашей «принцессы», я была скорее «гадким утёнком». И возраст был такой же – пятый класс.
Умерла моя бабушка, и папа с мамой решили продать её дом в деревне и обменять нашу однокомнатную развалюху на окраине на двухкомнатную в центре. С доплатой, конечно. Мы переехали, и, соответственно, я перешла в другую школу, а там, как оказалось, учились детки нашей захолустной «элиты». И верховодила этой избалованной наглой сворой дочка нашего мэра. Я, конечно, не могла себе позволить такие наряды и украшения, как они. Меня не возили в школу на автомобиле, учителя не ходили передо мной на цыпочках, но я училась на пятёрки и четвёрки, не платя учителям за это ни копейки! Это было единственное, в чём я явно превосходила этих чванливых «сверхчеловеков». И, разумеется, они не могли мне этого простить. Так я стала мишенью, в которую каждый мой одноклассник хотел непременно попасть какой-нибудь непристойной шуточкой или гадостью.
Нет, вру – не каждый. Был один мальчик, который решительно встал на мою защиту. Он, как и я, не был ни из числа «золотой молодёжи», ни из клики их прихлебателей. Его родители были обычными инженерами на нашей швейной фабрике. Мой неожиданный защитник был маленьким, тощим, я бы даже сказала, чахлым подростком, страдающим «грудной жабой». При малейшем волнении он начинал задыхаться и пшикать себе в рот лекарство из какого-то баллончика. От уроков физкультуры его, естественно, освободили, и до моего появления в этом классе именно он являлся объектом насмешек.
В любом коллективе всегда имеется человек, над которым постоянно насмехаются и даже издеваются окружающие. Этот мальчик, как я потом узнала, совершенно спокойно сносил шуточки в свой адрес. Он просто презирал всю эту избалованную родителями и учителями компанию и не считал нужным реагировать на их выпады. Но вот издевательств надо мною он стерпеть не смог и смело выступил на мою защиту. Его били, он падал, задыхаясь в приступах удушья и захлёбываясь собственной кровью, но тут же вскакивал и вновь бросался в драку на превосходящих его и физически, и количественно врагов. Его слабые кулачки не могли причинить мальчишкам особого вреда, но ярость атак, абсолютное бесстрашие и игнорирование собственных ран производили на них сильное впечатление, а потому с каждым разом количество охотников вступать в драку с «бешеным припадочным» становилось всё меньше.
Мой неожиданный защитник к удивлению родителей и окружающих начал ходить в клуб «Арнольд», где «тягали железо» наши местные мини-шварценеггеры и бандиты. И там, в этом клубе накачанных здоровяков, над ним почему-то никто не смеялся и, тем более, не издевался. Он стал там этаким «сыном полка». Когда у парня начинался приступ удушья, безжалостные бандюки бережно брали его на руки и относили на брошенный в один из углов специально для него матрас и совали в руку флакон с лекарством.
Это неожиданное увлечение и сопутствующие ему знакомства с теневой властной силой нашего городка окончательно пресекли любые попытки «золотой клики» устраивать избиения моего стойкого защитника. А к выпускным экзаменам с ним и так мало кто посмел бы вступить в драку, потому что из вечно задыхавшегося задохлика он превратился в этакого накачанного могучего мужичка, забывшего о лекарствах.
И когда я поехала в Коломну поступать в педагогический институт, он отправился за мной. Только я учусь на филфаке, а он на физвосе – физкультурном.
- Я догадался, о ком ты мне рассказала.
- Да, это Лёшка. Он по-прежнему меня опекает и защищает.
- Нет, не по-прежнему: он тебя любит.
- До встречи с тобой мне казалось, что и я люблю его…
- Может, у тебя это была не любовь, а просто благодарность…
- Нет! Ты ошибаешься. Это не благодарность. Вернее, не только благодарность. Он же был для меня как верный рыцарь из средневековых романов. Он был – и есть! - самый смелый, самый верный, самый, самый, самый! Разве можно в такого не влюбиться?
- Влюбиться, конечно, можно. Но влюблённость и любовь далеко не одно и то же.
- Я это поняла сегодня. Вы с Лёшкой совершенно не похожи. Ни в чём. И с ним, и с тобой я пошла бы на край земли. Но с ним – чтобы он защищал меня от любых невзгод, а с тобой – чтобы я защищала тебя…
Так что уйми свою ревность и успокойся. Когда он приходил ко мне сюда, в СЭС, мы просто пили кофе и разговаривали. Это выпитое сегодня на дне рождения, видимо, ударило Лёшке в голову, вот он и сорвался. Слышишь: стука больше нет. Он ушёл. Мы снова одни. Или рядом с тобой кто-то есть?
- Есть. Три кошки. Облепили меня так, что не повернуться…
- У тебя есть кошки?!
- Да. И жена есть. И дети – тебе ровесники, и даже внуки уже есть…
- Я не хочу этого знать!
- Хочешь. Конечно, хочешь. Не будем, как страусы, прятать голову в песок. Дети выросли и живут отдельно, а жена сегодня ночует на даче – сезон в самом разгаре. Что-то там сажает, поливает и тому подобное. А я вот оставлен дома заниматься статьёй и ухаживать за кошками… Алло, Лена! Что ты молчишь?
- Жена на даче… А я кто для тебя? Однажды я уже была любовницей, и мне это не понравилось.
- Ты?! Когда?
- Хочешь знать? Тебе интересно?
- Дорогая, конечно, мне интересно. Я хочу знать о тебе всё!
- Хорошо…
Она замолчала, тяжело дыша в трубку. Потом слова полились рекой.

«Принц»

- Это было в летние каникулы, сразу после первого курса. Я приехала домой. Родители ещё были на работе. От нечего делать стала обзванивать подруг. Катька оказалась дома, очень обрадовалась моему звонку и немедленно пригласила меня к себе.
Она всегда была признанной красавицей, эта Катька. Не то, что я. Все мальчишки бегали за ней. А она вдруг положила глаз на моего Лёшку. Конечно, Катька не влюбилась в него, как думали многие. Просто в ней взыграло… как бы это сказать… обида, что ли, или нечто вроде спортивного интереса: все парни её, а этот даже не глядит! И Катька решила заполучить Лёшку во что бы то ни стало. Вот поэтому признанной приме нашего класса волей неволей пришлось сблизиться со мной. Однако, это ей ничуть не помогло.
И вот я у неё в гостях. К моему удивлению Катька ни разу не спросила о Лёшке. Зато поведала мне, что у неё сейчас сразу два любовника. Но на горизонте появился некий третий вариант, поэтому Катьке надо как-то избавиться от прежних.
- Один из них сейчас придёт сюда. – Катька схватила меня за руку и потащила к трюмо. – Ты мне должна помочь. Господи! Ты до сих пор так и не научилась пользоваться косметикой!
- Мне это ни к чему.
Улыбаясь, я позволила Катьке «делать из меня красавицу». Наблюдая в зеркале, как моё лицо покрывается слоем крема и краски, я спросила:
- Зачем всё это? Как я тебе могу помочь?
- Ты немного построишь глазки Вадиму, он с тобой наверняка начнёт флиртовать, а я типа приревную, устрою скандал, и… поняла?
- Поняла, - засмеялась я. – Только я не умею строить глазки.
- Ерунда! Все мы это умеем. У нас это в крови. Главное – начать. Боже, а волосы! Что у тебя на голове? Ты хоть когда-нибудь, делаешь причёску?
Она занялась моими волосами, потом я примеряла её платья, блузки, юбки… Одним словом, когда прозвенел звонок в дверь, я была в полной боевой готовности: одета и раскрашена, как ресторанная шлюха.
Сдерживая смех, я сидела в картинной позе на тахте и ждала жертву нашей интриги. И вот Вадим вошёл. В руках он держал бутылку французского шампанского и большую коробку конфет. Я медленно, как учила Катька, повернула к нему голову и, с трудом взмахнув длиннющими накладными ресницами, томно бросила взгляд на вошедшего. Сердце моё оборвалось, и я обрадовалась, что лицо у меня покрыто слоем грима…
Все мы, девушки, в детстве создаём себе образ «принца на белом коне». Вадим почти полностью соответствовал моему идеалу. Высокий, красивый, умный и так далее. Только вместо коня у него были белые «жигули». Я моментально втрескалась в него по уши! Каждый день я прибегала к Катьке в надежде застать у неё Вадима. И тот приходил. С шампанским и конфетами. Приходил не к Катьке, ко мне. Мы пили пенное вино, танцевали в полумраке ночника, и моя кровь бурлила не хуже шампанского в бокале. Катька с усмешкой наблюдала за нами, подмигивала и делала ободряющие жесты. Родители её на всё лето переехали на дачу, так что нам никто не мог помешать и прервать мою эйфорию.
И всё же однажды вечером интимность нашей встречи нарушил звонок в дверь. Катька многозначительно посмотрела на нас и ушла в прихожую. Вскоре она вернулась и заявила, что уходит в кино со своим новым другом.
- Вернусь не скоро, - сладко улыбнулась она нам. – Когда будете уходить, просто захлопните дверь.
И мы, наконец, остались одни. Вадим по-хозяйски отрыл бар и достал маленькую пузатую бутылочку коньяка.
- Настоящий французский! – щёлкнул он пальцем по этикетке и разлил рубиновую жидкость по маленьким рюмочкам.
Мы пили жгучий напиток, закусывали его горьким шоколадом, и оба понимали, что вот сейчас произойдёт то, чего со мной до этого никогда не бывало. Конечно, в мечтах я тысячу раз переживала это событие. По книгам, фильмам и рассказам той же Катьки я знала, что испытаю неземное блаженство. И я позволила Вадиму отвести меня в спальню…
Ты слушаешь?
- Да, любимая.
- Осуждаешь меня?
- За что? Вы любили друг друга, и ты стала женщиной в объятиях любимого человека…
- Замолчи! – закричала она в трубку и неожиданно зарыдала.
Я ждал, ошеломлённый, казня себя невозможностью чем-либо ей помочь, не понимая сути трагедии. Наконец, она успокоилась и, всхлипывая, продолжила.
- Ничего этого не было…
- Ты всё придумала? – с огромным облегчением воскликнул я.
- Нет. Был Вадим. Был тот вечер. Вот только праздник любви оказался ложью. Мои мечты не сбылись. Подожди…
Она положила трубку на стол. Я услышал шаркающие шаги, потом струя воды с грохотом ударила в металлическую раковину. «Смывает слёзы, - понял я. – Бедная девочка! Что ж они с тобой сделали?» Я сам весь дрожал, сжимая в потной руке телефонную трубку.
- Мои мечты оказались наивной сказкой, - наконец, продолжила она свою исповедь. Мой «принц» поначалу был нежен и ласков. Но я никак не могла преодолеть скованность, стыд и страх. Даже коньяк не помог. А Вадим распалился и начал терять терпение. В конце концов, он заставил меня выпить какую-то таблетку.
- Это поможет тебе расслабиться и успокоиться, - сказал он мне. – Не бойся, это не наркотик.
Я поверила ему, так как знала, что он работает врачом в нашей больнице. Вскоре таблетка подействовала. К тому же, видимо, спиртное усилило её действие. Я действительно расслабилась, и Вадим, наконец, смог полностью овладеть моим телом. Он хрипел на мне, его красивое лицо в свете ночника превратилось в жуткую маску, глаза закатились, изо рта прямо мне на лицо капала слюна. А я лежала, как труп, и ничего не чувствовала: ни боли, ни блаженства. Только стыд и отвращение…
- Любимая…
- Не перебивай! Ты хотел всё знать, так слушай.
Когда всё закончилось, Вадим слез с меня и закурил. Он даже не поцеловал меня, ни о чём не спросил. Только лежал рядом и вонял потом и дымом сигареты. Докурив, он встал, включил полный свет и спросил, не глядя на меня:
- Тебе не пора домой? Могу подвезти.
- Вот подонок! – в ярости прохрипел я в трубку. Мне хотелось колотить её о стену, разбить к чёртовой матери телефон о собственную голову. Зачем я заставил бедную девочку вновь пережить весь этот ужас и кошмар?
- Это ещё не всё! – тихо продолжила Лена. – Оказывается, в спальне работала видеокамера. Катька наняла Вадима, чтобы он соблазнил меня. Она хотела показать запись Лёшке, чтобы тот бросил меня, и у неё, наконец, появился шанс заполучить его.
- Не может быть!
- Может. Но я слишком долго сопротивлялась, и плёнка кончилась раньше чем… Ты понимаешь?
- Да. И что сказал Лёшка?
- Ничего. Мы никогда с ним не говорили об этом. Я знаю только, что Вадим вскоре попал в больницу. Кто-то его сильно избил. И сейчас он не такой красавчик, как раньше. И, говорят, с женщинами у него теперь большие проблемы. Даже жена от него ушла.
- Молодец, Лёшка!
- Да, Лёшка – молодец. Вот только я с тех пор не верю в «принцев». Не верила, пока не встретила тебя…
- Какой же я принц, - промямлил я. – Не высок, не строен, не красив…
- Ты ещё скажи: «Стар», - неожиданно захихикала она в трубку.
- Ну-у, не то, чтобы… - затянул я, радуясь, что она повеселела.
- Господи, какое всё это имеет значение? – вздохнула она. – Только теперь я понимаю, что вовсе не любила Вадима. Я любила в нём свою мечту. И как только действительность разбила мои грёзы, «принц» исчез, а с ним и призрачная любовь. С тобой всё совершенно иначе…
Она замолчала. Я не знал, что делать, что сказать. Возражать – глупо, соглашаться – смешно.

Любви все возрасты покорны?

Тишина в трубке давила, и я робко произнёс:
- Лена, милая, не молчи. Скажи ещё что-нибудь.
- Я не молчу, - послышался в ответ её голос, полный горя. - Я привыкаю к разлуке…
- К какой ещё разлуке?
- Ты не сказал тех слов, что я ждала. Значит, не бросишь ни жену, ни своих кошек ради меня. Ведь так? Вот видишь – теперь ты молчишь, хотя между нами расстояние и телефон.
Боже мой! Сколько мы спорили с девчонками об Анне Карениной и Татьяне Лариной: что важнее – любовь или семья? И большинство из нас, и я в том числе, стояли на том, что любовь всего важнее! Ради любви можно пойти на всё, пожертвовать всем! Какая же я была дура…
- Ты не дура. Вы с девчонками правы. Любовь – это главное в нашей жизни. И любовь всегда сопровождается жертвенностью. Тут главное – не ошибиться: кто и чем должен пожертвовать. Неправильный выбор приводит вместо счастья к трагедии.
Мне всегда были омерзительны богатенькие сладострастные старички и их молоденькие продажные любовницы. Эти сатиры знают, что скоро конец, и торопятся ухватить от жизни как можно больше удовольствий. Их не очень-то волнует, как к ним относятся на самом деле их сексуальные куколки. К счастью, мы с тобой – не из таких. Я не богат, а ты не продаёшься.
Есть ещё другие персонажи, о которых говорят: седина в бороду, бес в ребро! Эти могут бросить всё ради своей «последней любви». Разрушают семью, разругиваются насмерть с женой и детьми и уходят к молодой и красивой, но почему-то одинокой. Я могу понять такого бедолагу – действительно: последняя любовь, неожиданная свежесть чувств и страсти. С женой уже такого нет, с женой всё в прошлом. И дети выросли и давно живут своею жизнью. Ради чего же отказываться от столь близкого и манящего счастья новой любви? И с треском, скандалами рвут «старое», уходят в «новое», вот только что-то я никак не могу припомнить счастливых концов таких историй. А ты?
- Ты опять прав. Чего ж тогда удивляешься, что я привыкаю к разлуке?
- Не торопись привыкать. Мы нашли друг друга. Наше чувство взаимно и пока живо. Мы можем встречаться, общаться…
- Ты всё же предлагаешь мне роль любовницы?
- Противно, да? Любовь – это чувство. Огромное, всепоглощающее. Но как любое чувство, оно со временем может ослабеть или усилиться, пройти или трансформироваться в другое чувство, порой совершенно противоположное! Юность безоглядна и почти всегда сопровождается максимализмом: всё или ничего! И это понятно: юности нечего терять – всё ещё впереди, всё ещё возможно. Поэтому можно отринуть разум и подчиниться велению чувств. А зрелость не так легко отодвигает в сторону полученный в безоглядной юности опыт.
Ты, ведь, не думаешь, что я женился без любви на совершенно безразличной мне женщине, родил и вырастил с ней детей и прожил не один десяток лет?
Когда мы с Любой решили пожениться, наши родители были категорически против: сначала надо закончить институт, а потом уж создавать семью – говорили они нам. Мы с Любой учились в одном институте, но жили в разных общежитиях: я, как ты уже знаешь, в Лосинке, она – в Мытищах. Оба были из «нищих» - сильно зависели от стипендий и родительской помощи. И оба считали, что «любовь важнее всего», и что «с милым рай в шалаше».
Нет, мы не разругались с родителями, не побежали вопреки их воле в ЗАГС, а просто стали жить вместе. Как вы теперь говорите – «гражданским браком». Совершили своеобразный обмен: парень из моей общаги переехал к своей девчонке в мытищинскую, а Люба - ко мне, в Лосинку. Моё недавнее квартирьерство и, соответственно, близкое знакомство с комендантом общежития сыграли тут немаловажную роль.
Для Любы такое решение было совсем не просто принять: тогда провинциальные девушки весьма неохотно шли на подобное открытое сожительство. Но свобода студенческой жизни и нравов, отдалённость от родительского ока и огромное желание быть вместе помогли нам переступить моральные рамки.
Однако, хоть между Москвой и Коломной более ста километров, наши родители всё же вскоре обо всём узнали. «Добрые люди» всегда и везде находятся – донесли. Был, конечно, страшный скандал, когда мы однажды приехали домой на выходные. Особенно бушевала Любина мать, всегда зависевшая от мнения своих подруг и соседок. Но и мы были непреклонны. И на четвёртый курс я вступил уже женатым человеком, а диплом получал молодым и счастливым отцом. Любе пришлось брать академический отпуск и доучиваться позднее, что не прибавило мне тёщиной любви.
Нас долго сопровождали бытовые и материальные трудности. Всё было: и семейные общаги, и голодные праздники, когда нечего было поставить на стол, и работа по полторы-две смены, и ссоры по пустякам, и примирения. Всё было, и через всё мы прошли вместе, рука об руку.
Как видишь, у нас с Любой тоже были любовь, чувства и желания. Да, сейчас они не те, что в начале, изменились: одни стали глубже, другие спокойнее, третьи ослабли, появились новые и так далее. Но они не исчезли совершенно! Мы по-прежнему близкие люди, а не чужаки, просто живущие под одной крышей. Неужели надо всё забыть, порвать, отринуть как устаревшее и ненужное? А что впереди?
Анна Каренина никогда не любила своего мужа, а у нас с Любой совершенно иная ситуация. У нас не абстрактный выбор между абстрактной любовью и абстрактной семьёй. Тут приходится резать по живому, и выбор совершенно иной: между одной любовью и другой любовью. Старую семью придётся разрушить, а будет ли новая – неизвестно: секс и совместное проживание – это ещё не семья.
- Вот, это где-то здесь… - Я услышал, как зашуршали листы книги. – Это повесть нашего земляка, Сергея Малицкого. Послушай.
И она, задыхаясь и сморкаясь, прерывистым голосом начала читать:
«Сейчас несчастны трое. Он. Его жена. И его любовница. Примем за основу, что мы рассматриваем классическую схему. Без отягощений. Итак, несчастны трое. Он уходит к любовнице. Он счастлив. Любовница, скорее всего, счастлива. Ну, хотя бы пока. Несчастна только жена. Но и она, опять же, изменила позицию к лучшему, имеет шансы на счастье. Понимаешь? Было три чёрных шара, остался один. Всё просто».
- Всё просто! – неожиданно закричала она в трубку.
- Да, - тихо ответил я. – В книжке. А в жизни? Куда мы с тобой «уйдём»? К тебе в общагу? Снимем «угол» в чужой квартире? В «шалаш»? У меня уже нет той энергии и силы, а главное долгих лет, необходимых для преодоления трудностей быта, а, значит, впереди у нас нет счастья. Только разочарования и боль. Или ты предлагаешь мне ограбить семью, разделить имущество, квартиру и на чужом горе попытаться построить наше счастливое гнёздышко?..
Она опять заплакала. Я сидел, сжимая в дрожащей от напряжения руке трубку, и ждал, что она скажет. Наконец, сквозь рыдания донеслось:
- Значит… ты предлагаешь… расстаться…
- Нет, я предлагаю тебе роль Дульсинеи. Моей Дульсинеи. Любовь – это в первую очередь чувство, а не секс. Ты всегда будешь со мной, как Дульсинея с дон Кихотом, я постоянно буду разговаривать с тобой, если не в реальности, то мысленно. Мы можем не становиться любовниками, если ты этого не захочешь, и от этой жертвы моя любовь к тебе ничуть не ослабеет. Я счастлив, что мы с тобой встретились...
- А я нет! Для меня наша встреча – беда! Прощай…
- Не решай сгоряча, милая. Успокойся. Смотри, уже светает. У нас обоих были волнительный день и бессонная ночь. Давай отложим этот разговор. И тебе, и мне есть, о чём подумать. Не торопись. Помни: даже если ты выберешь разлуку, наша любовь не исчезнет…
Она бросила трубку, и я ещё долго сидел, слушая короткие гудки, придавленный ощущением огромной беды, обрушившейся на мой спокойный и благополучный до сей поры мирок…

Дороги, которые мы выбираем

Неиспользованные возможности. Сколько их было? До окончания школы от меня мало что зависело – почти всё решали родители. Первая «развилка» в моей жизни произошла, когда я поехал в Москву поступать в институт.
С раннего детства я взахлёб читал фантастику. Любую, какую удавалось найти в библиотеках нашего города. Советская фантастика моего детства была так называемой «научной фантастикой ближнего прицела». То бишь фантастические достижения героев были направлены на удовлетворение ближайших нужд людей и советского хозяйства: автоматические самопашущие трактора, подводное телевидение, «вечная» одежда, «думающие» электронно-вычислительные машины и тому подобное. Поэтому выбор будущей профессии был мною сделан давно. Бионика! Сплав биологии и техники. Самая передовая и перспективная, как я был тогда уверен, специальность.
Но оказалось, что моя мечта недостижима! Чтобы поступить на этот факультет, нужно быть москвичом. Или сдать все экзамены на пятёрки, имея одновременно аттестат круглого отличника. А у меня в аттестате красовались три четвёрки.
Что ж, я свернул на запасной путь, подсказанный той же фантастикой. Вот она – развилка! Я решил изучать кибернетику и поступил на факультет автоматизированных систем управления. Но и здесь меня ждала та же ситуация: развилка, где выбор пути вновь кто-то сделал за меня! На факультете оказалось две специальности: электронные вычислительные машины и промышленная электроника. Разумеется, первая досталась москвичам и круглым отличникам, а я оказался во второй, имевшей весьма слабое соприкосновение с кибернетикой. Эта политика совать везде москвичей, пусть даже те – закоренелые троечники, и привела к тому, что наши ЭВМ так и не смогли достойно конкурировать с западными компьютерами, а о достижениях бионики вообще ничего не слышно. Разве что замки-молнии на брюках, куртках и сумках широко вошли в нашу жизнь. А если бы я стал биоником или кибернетиком, как бы тогда сложилась моя жизнь?
По окончании института меня распределили в Москву. Это было необыкновенное везение! Всех остальных «иногородних» нашего факультета разбросали по городам и весям Советского Союза. Родственники и друзья поздравляли и советовали «зацепиться» за Москву покрепче. Но я за пять лет учёбы возненавидел эту «большую деревню» и её жителей с их презрительным «понаехали тут» и, добившись свободного распределения, вернулся в родную Коломну. А ведь мог стать москвичом! Была такая возможность…
Когда я пришёл в отдел кадров нашего завода, мне предложили должность инспектора в одном из отделов. Мы с моим наставником ходили по цехам. Что-то там инспектировали – я даже не понимал, что именно!
- Главное – не показывай цеховым, что ты чего-то не знаешь или не понимаешь, - учил меня наставник. – Придирайся ко всему подряд. Они начнут оправдываться, и сами всё тебе покажут и объяснят: где у них что не так, и кто в этом виноват.
Через неделю таких инспекций, мне стало скучно и противно. И я перешёл в службу ремонта электронного оборудования. Здесь было трудно, зато интересно. Ремонтник – всё равно что сыщик или врач: надо найти неисправность и «вылечить» её.
Парень, что пришёл на «моё» место инспектора, сейчас заместитель главного инженера завода. Он достиг потолка своей карьеры, так как всех «главных» и директоров нам присылает «Москва» - фирма, купившая наш завод. А я по-прежнему ремонтирую заводское оборудование. Выиграл я или проиграл? Одно знаю точно: возможность сделать административную карьеру мною упущена.
Теперь о литературе. Писать я начал ещё в школьные годы, а когда пришёл на завод, стал внештатным корреспондентом единственной на то время городской газеты. Вскоре мне предложили стать штатным фельетонистом. Я отказался: на заводе платили больше. К тому же, мне хотелось печатать свои научно-фантастические рассказы, а не статьи и фельетоны. Я же не знал тогда этой газетно-журнальной системы: «ты печатаешь меня, я печатаю тебя». А если бы согласился? Сколько связей и знакомств у меня бы появилось! Мне не пришлось бы мыкаться по различным редакциям в безуспешных попытках опубликовать свои рассказы: я стал бы своим в этой системе. Сколько времени и сил я сохранил бы для творчества, сколько нервов сберёг! Но и эта возможность была упущена…
А что в личной жизни? Ещё в институте у меня было несколько «развилок».
Сразу после поступления нас отправили «на картошку». Это была пора знакомств и установления дружеских связей. Там я закрутил роман с одной разбитной москвичкой из соседней группы. Если бы я перевёл этот «колхозный роман» в серьёзную плоскость, то уже на первом курсе мог стать москвичом и избавить себя от прелестей «углов» и общежитий. Но «картошка» закончилась, а с ней и мой интерес к этой девушке.
На втором курсе у меня начался скоротечный роман с девушкой из моей группы. Она была дочкой полковника, чья часть стояла под Москвой. Когда в военных лагерях мы сдавали госэкзамены по военной кафедре, мне предложили остаться в армии офицером. Я мог жениться на дочке полковника, её папа наверняка добился бы моего перевода в его часть под Москвой и…
Кем бы я мог теперь быть? Генералом? А почему нет? Ещё одна нереализованная возможность. Я отказался и от девушки, и от военной карьеры. Роман – это только временное увлечение, а по настоящему любил я совсем другую, ту, что и стала моей женой, с кем живу до сих пор. А армейской дуростью я был сыт по горло: нахлебался за четыре года военной кафедры и два месяца военных лагерей.
После четвёртого курса у нас была практика на московском заводе. Мы сидели за настоящим конвейером. По двое на одном месте, чтобы успевать за кадровыми рабочими. Втыкали и быстро запаивали в платы радиодетали: сопротивления, конденсаторы, транзисторы. Работа нудная, чисто механическая. Почему это называют «практикой», я до сих пор не понимаю. Но дело не в этом. Курс закончен, зачёты и экзамены сданы, все жители нашей шумной общаги разъехались по домам, на каникулы. Кроме нас, практикантов того конвейера. В комнатах неожиданно освободилось много мест. И однажды вечером, после работы, меня поймали «на слабо». Одна девушка поспорила со мной, что я не смогу устоять, если она решит меня соблазнить. Дело было в компании. Все присутствующие к тому времени достаточно разгорячились спиртным. Я не смог уклониться от спора. То, что я к тому времени уже был женат на Любе, только подлило масло в огонь. «Вот и испытаем твою верность жене!» - смеялись окружающие. Тут же выработали условия. Неделю я обязан проводить все ночи в одной постели с этой девушкой. Дозволяются любые ласки. Если за указанный срок у нас не произойдёт полноценного секса, девушка ставит мне бутылку шампанского. В противном случае, я - ей.
Эту неделю я никогда не забуду. Бессонные ночи, истощающие ласки, глубокий сон за конвейером. Моим друзьям пришлось неделю поработать за меня. В результате я выиграл эту чёртову бутылку шампанского! О чём глубоко жалею до сих пор. Шампанское я могу купить и выпить в любой момент, а вот провести ночь страсти с той девушкой уже никогда. Она была красива и хотела меня. Иначе, зачем бы ей провоцировать тот спор? А я был дураком, сделавшим не тот выбор и напрасно измучившим и девушку, и себя. Правду всё равно бы никто, кроме нас с ней, никогда не узнал. А Люба, которой конечно же не преминули донести об этом «эксперименте» «доброжелатели», так до конца и не поверила в мою победу…
И это единственная «развилка» в моей жизни, где я полностью уверен в том, что выбрал в своё время не тот путь.
«Всё просто!» - считает Лена. А, может, она права? Почему я так уверен, что Люба станет несчастной, если мы с ней разойдёмся? У меня же вот были кратковременные связи с другими женщинами. А вдруг у Любы тоже кто-то был или даже есть сейчас? Может быть, она остаётся со мной из чувства долга, из-за детей или просто по привычке? Как и я, не хочет ничего менять.
Последние годы Люба летом практически живёт на даче. Приезжает только постирать и приготовить мне запас еды на неделю. Дети выросли, отделились. За кошками я присматриваю. По вечерам я звоню, узнать, как у неё дела, не надо ли приехать помочь. По утрам она мне звонит, интересуется, не случилось ли чего за ночь. Дождичек прошёл, не разыгрался ли мой радикулит? Не надо ли приехать, сделать укол? Идиллия!
До сих пор я считал, что мне повезло с дачей: можно вполне «официально» ходить «налево», ночевать иногда в чужих постелях. Жены дома нет - отчитываться и врать, где и с кем я провёл время, не надо. А что если Любу тоже устраивает такое положение? Что если и она с кем-то встречается? Она меня не контролирует, я – её! Откуда мне знать, одна ли моя жена ночует на даче? И на даче ли?
Стоп, стоп, стоп! Куда это меня занесло? Как же легко, оказывается, идти по тропе подлости. Надо всего лишь приписать собственные низменные побуждения и пороки другим, и вот уже ты вовсе не подонок, а «как все». Почему бы не своровать, если «все воруют»? Почему не гульнуть с чужой женой – а кто не изменяет? Сам Иисус Христос однажды воскликнул: «Кто без греха? Пусть первый кинет камень!». И не нашлось ни одного праведника! И даже сам Иисус не поднял камень…
Стоп! Опять меня куда-то не туда заносит. Я ищу оправдания. Для чего? Ведь не для моей же очередной измены жене? Раньше, до знакомства с Леной, мне не требовались оправдания. Угрызения совести были, но оправданий я не искал. Зачем же они мне сейчас? Неужели, всё же готовлю почву для разрыва? Ищу тот камешек, который обрушит лавину подлости…

Неожиданно громко зазвонил телефон: Лена или Люба? Я не мог заставить себя снять трубку. Кто бы из любимых мною женщин ни звонил, я не знал, что им сказать…

2010-12гг.
Жанр: Повесть, роман | Добавил: odyssey (27.02.2012)
Просмотров: 393 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Обновления форума