Новое вино. 1. «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14:6). Если взглянуть на эти слова ещё раз, несколько иначе, чем это делалось до сих пор, то можно увидеть следующее. А именно - человека, который в возрасте 30-и лет вышел из своей семьи, своего племени, своего народа с тем, чтобы служить Возвышенному. Проповедуя идеи обращения и покаяния, самопреодоления и нравственного совершенства, справедливости и любви. Вышел, оставив всякое земное попечение. Через три года это служение закончилось смертью. Что, видимо, было неизбежно, принимая во внимание это оставление всякой заботы о личном благополучии и безопасности. Дальнейшие события известны всем. 2. Но что мы видим до этого выхода навстречу неминуемой смерти? Поскольку очевидно, что эти слова о пути, истине и жизни должны относиться ко всему Его жизненному пути и что именно весь этот путь есть истина. Мы не видим почти ничего. Или, скорее, мы видим обычную жизнь обычного человека. Детство, юность, вступление в зрелость. Обучение, труды, заботы. Печали и радости жизни человеческой. 3. Есть ещё одно известное высказывание. «..Истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. ..Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Ин 3:3-7). В этом отрывке вновь, но уже более явственно, заходит речь о некотором пределе, границе обычной человеческой жизни, переступив которую, «родившись» вновь и «свыше», человек вступает в некий новый, «духовный» способ бытия. Оставив позади старую, «плотскую» жизнь. 4. Последовательность и «безоглядность», несовместимость и противоположность этих двух частей, двух стадий человеческой жизни были неоднократно подчеркнуты Спасителем в Его проповедях. Это подтверждается самой Его жизнью, Его смертью. Первые века распространения христианства, эпоха мученичества и гонений, институт монашества, возникший позже, сама идея обращения, «премены ума» и оставления мира также свидетельствуют об этом. Да и обыденный наш опыт говорит о том же: чем более поворачивается человек в сторону своего «сердечного» зова, чем чаще откликается он на голос своей совести, тем труднее становится ему жить. Такой наивный «идеалист», как говорят, «отрывается» от действительности. Его одновременно недолюбливают, опасаются, насмехаются над ним и уважают. Нередко бывало и так, что окончательный выбор в пользу совестного зова стоил человеку жизни. 5. Невозможно «служить двум господам … Богу и маммоне» (Мф 6:24) или, скорее, это столь же возможно, сколь «верблюду пройти сквозь игольное ушко» (Мф 19:24). В таких случаях, как говорят, «приходится изворачиваться». И стоит ли говорить о том, что подобные трюки, самообманы и двоедушие или, как их чаще называют, компромиссы делались и продолжают делаться каждый день и почти каждым из нас просто потому, что иначе не выжить. Пришлось бы, пожалуй, готовиться к неминуемой личной Голгофе, либо отказаться от борьбы за жизнь, благополучие, статус и «уйти в монастырь». Да ведь и там ныне зачастую та же борьба. 6. Эти вынужденные уступки «природным необходимостям» со стороны нашего «сверх-я» (или, попросту, совести) понятны, простительны, даже оправданы и легализованы. Проблема в том, что они нас обессиливают и запутывают, они некрасивы, унизительны и в то же время – неизбежны. Это внутреннее противоречие между голосом «плоти» (инстинкта) и «духа» (совести, «культуры») лишает человека цельности, делает его слабым в добре и нередко неистовым, сильным во зле. В последнем случае происходит, как бы, самоутверждение во зле назло всем и, прежде всего, самому себе. Внутренняя цельность восстанавливается, ценой вивисекции и ампутации своей духовности. Другие варианты – полная самообманов компромиссная слабость или, гораздо реже, бескомпромиссный героизм. 7. Жизнь каждого человека и каждого человеческого сообщества есть, по сути, ещё одна попытка, так или иначе, совместить эти противоположные, разнополюсные части нашего существа. Либо же это есть стремление перенести центр своей жизни в один из этих полюсов, отгородившись от влияния другого. Более или менее неудачная попытка и безуспешное стремление. 8. Менее несчастным или, обратно, более счастливым примером решения этой проблемы можно считать жизнь творческого человека, прежде всего, в сферах науки и искусства. Такому человеку вполне удается в рамках своего стремления к «прекрасному, доброму, вечному» (добавим, истинному и справедливому) одновременно удовлетворять насущные требования инстинкта самосохранения, наслаждения и тщеславия. Зарабатывать на жизнь и содержать семью. Такую же возможность (нередко, правда, упускаемую) имеют люди служилых профессий: государственные и военнослужащие, преподаватели, врачи. В число людей, отыскавших путь, в рамках которого можно «совместить несовместимое», можно также внести священнослужителей. 9.Однако, большая часть, подавляющее большинство людей во все времена были обречены, «в поте лица своего», содержать эту творческую и служивую элиту, не имея в то же время шанса присоединиться к ней. Центр внимания и жизненной активности тех, кого относят к «простонародью», всегда был вынужденно смещён к инстинктивному, по сути, животному полюсу нашего существа. И не только в порядке зарождения и взрастания каждого из нас в природном лоне. В силу естественной предрасположенности и привычки. Но и просто в порядке выживания. Поскольку, за отсутствием времени и сил, даже при наличии способности и желания, невозможно человеку начать новую, духовно ориентированную жизнь. Невозможно внутренне переориентироваться и сосредоточиться на зовах своего «созерцающего сердца» человеку, когда он вынужден ежедневно бороться за «хлеб насущный» для себя и своей семьи. 10. Поиск решения для выхода из этой, столь явной, несправедливости никогда не прекращался. В среде «тягловых» сословий этот поиск приводил к попытке переосмыслить своё положение в рамках концепции «грехопадения», несения своего «бремени и креста», служения Богу, а не людям и возвышения через смирение. Кроме того, «духовная жажда» выражала себя в стремлении выделить существующий и внести дополнительный творческий элемент в свой тяжелый и однообразный труд, найти в нем радость, поэтизировать его. Чувство меры, отсутствие «потребительского» отношения к жизни, сезонный характер полевых работ давали возможность изыскать людям время на то, чтобы «поработать Господу». И всё же, нередко накопившееся отчаяние и безысходность срывались в бунт, «бессмысленный и беспощадный». 11. Решение пытались найти и представители самой элиты, лучшей её части. Либо через создание условий для выдвижения достойных из «народной массы», очищение и обновление самой элиты, а также снижения и смягчения бремени трудовой и воинской повинности. Либо даже в попытке провести кардинальные социальные преобразования, организовать и возглавить революцию. Впрочем, сама революционная интеллигенция вряд ли мыслила себя смещённой в низовое, тягловое сословие в результате социального переворота. Скорее всего, речь всегда шла о внутриэлитной борьбе под благовидным предлогом. В лучшем случае – это был искренний самообман, слепая вера и попытка найти себя в жизни, оказавшись на её обочине. Поскольку изменить ситуацию кардинально и освободить от ярма физического труда всех поголовно не представлялось возможным. Об этом, понятное дело, никто не помышлял. 12. И всё же лучшие представители элиты всегда чувствовали, что нельзя спасти душу за чужой счёт. Что их возможность творить и служить обеспечивается невозможностью того же для других. Обреченностью многих и слишком многих на пожизненный чёрный труд и тяготу, согнутую спину и строевую муштру. В то же время, было понимание того, что иное мироустройство немыслимо, что если уж поставлен человек судьбой над другими, то служить он должен «верой и правдой», «честно и грозно», «на совесть». Только такое служение оправдывает исключительность положения определенных социальных слоёв и поддерживает устойчивость всего общества. В противном случае, деградирующая, подрывающая свой духовный авторитет элита начинает сама разрушать ту основу, что её производит и содержит. Напоминая этим злокачественную опухоль, которая медленно убивает питающий её организм, а вместе с ним и себя. 13. «Немыслимым» иной миропорядок оставался вплоть до появления «Красного» проекта, который дал надежду на решение нашей исконной проблемы – преодоления противоречия между «физическим и умственным трудом». Предполагалось постепенно заместить первое вторым на пути социальной и научно-технической революции. То есть освободить широкие народные массы от тяжёлого физического труда, заменив его машинным и организовать справедливое распределение произведенного продукта, изменив систему имущественных, производственных и классовых отношений. Как мы помним, «коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Речь шла о том, чтобы создать новый миропорядок, своего рода идеальную, не зависимую от человеческого произвола социальную и производственную машину. Пересотворить, построить «свой, новый мир». 14. Идея пересотворения мира, создания нового, искусственного мира, новой «среды обитания» несет в себе неявно одно условие: отказ от религиозного мировоззрения, препятствующего кардинальному социальному и природному инженирингу. Сотворение нового мира предполагает, прежде всего, сотворение нового человека – рождение нового, как его потом назвали, «советского» человека. Лишенного предрассудков, решительного и безжалостного в борьбе с врагами и природой, но, одновременно, стойкого, самоотверженного и преданного идее. Как иначе, если те же враги и та же природа - в самом человеке? Являя собой во плоти «ум, честь и совесть своей эпохи», такой человек готов был скорее пожертвовать собой, чем предать «дело партии». 15. Упразднение церкви, запрещающей посягание на предустановленный миропорядок – природу, общество, имущество и жизнь других людей - являлось необходимым условием для осуществления проекта. Кроме того, церковь была носителем старого, однако, всё ещё конкурирующего метода «превосхождения естества», воспитания возвышенного над самим собой, «идейного» человека. К тому же она, подобно прежним властям, «буржуям» и их «буржуазному» искусству, находилась вне непосредственного производственного процесса, входила в число «эксплуататоров и кровопийц». Все эти «элементы» полагалось либо «исключить», либо включить в означенный процесс. Заодно всех «сомневающихся» и «неблагонадёжных». Деятели науки, инженеры и военнослужащие могли присоединиться к проекту добровольно, памятуя о том, что незаменимых людей не бывает. 16. Понятно, что таковое включение предполагает определённый элемент принуждения, насилия. Трудовые исправительные учреждения – первое, что приходит на ум в качестве удобного инструмента, прямого и косвенного (устрашение) действия, направленного на формирование нового человека. Нет сомнения, что мотивы для столь крутых мер были самыми благими. В самом деле, как можно укорять, скажем, доктора в жестокости? Врач, несомненно, чувствует жалость к пациенту, если вынужден оперировать без анестезии. К тому же, за отсутствием опыта, нередко, должно быть, приходится совмещать хирургию и вивисекцию. Однако, если он полагает, что это единственный способ спасти больного, эмоции уходят в сторону. Это тем легче, чем более чужд был врач к пациенту до того. Ещё проще если он испытывал к нему отвращение или антипатию. Особенно когда этот доктор полагает себя экспериментирующим исследователем, реализующим свои теоретические построения. Не ошибается, как известно, тот, кто ничего не делает, а деятелей той грандиозной эпохи в бездействии обвинить нельзя. 17. Пациент не умер, по счастью, хотя и пришлось ему понести немало страданий, лишений и потерь. Однако, уже через 50 лет, великая задача по созданию необходимых условий для появления и жизни нового, возвышенного человека была в целом успешно решена. Всеобщее, бесплатное образование и медицина, 8-и часовой рабочий день и запрет на детский труд, государственное пенсионное обеспечение, стипендии в высших и средних профессиональных учебных заведениях, отсутствие безработицы и предоставление жилья, защита материнства, детства и семьи, санаторное и курортное лечение, программы повышения квалификации и дополнительного образования, культурно-просветительская работа, поощрение художественной самодеятельности, содействие творческим коллективам, пропаганда и поддержка спорта и другое. 18. Но, не смотря на все достижения, выстроенная система оказалась неустойчивой и продержалась лишь 20 лет, одно поколение, после завершения своего формирования. И во многом именно потому, что изначально была ориентирована на появление нового, образованного, культурного, оторванного от земли, городского человека. Человек оказался «начитанный», «знающий себе цену», желающий жить с комфортом, «со всеми удобствами», но не склонный более «пахать», «вкалывать», «надрываться» и «горбатиться». Что вполне естественно в рамках технократической цивилизации, нацеленной на «покорение», «завоевание» природы с целью её преобразования и отстранения от неё. 19. Цель, в главном, была достигнута: электрификация-индустриализация завершена, советская власть, как централизованная система управления экономикой и равномерного распределения её продуктов, создана. Внешние враги отступили. Эпоха напряженной борьбы и великих свершений уступила место удовлетворению достигнутым, отдохновению и «застою». Произошёл незаметный внутренний поворот от общественного к частному. Люди, уставшие от бесконечной борьбы, повернулись к себе, детям, домашнему хозяйству. Полувековая мечта о «красивой жизни» должна была, наконец, осуществиться хотя бы в личной судьбе советского человека. 20. Образование, наука, искусство, спорт, туризм, садоводство, личное благополучие и счастье, просто наслаждение жизнью и работа, дающая право на всё это, но далеко не всегда приносящая удовлетворение. Таковы те переменные, которые вошли в уравнение нашей жизни. В том числе - экономическое уравнение. С другой стороны, в силу логики научно-технического прогресса, конкуренции экономических систем и военных блоков шло постоянное «углубление разделения труда». Всё большее количество людей включалось в «производство средств производства», входило во всё удлиняющиеся производственные цепочки, всё более удаляясь от непосредственного смысла своего труда. 21. Создание огромного военно-промышленного комплекса, материально-техническая и военная помощь многим странам, поддержка растущей «прослойки творческой интеллигенции», рост социальных расходов отрицательно сказывались на экономическом балансе. Возможность компенсировать дефицит продажей ресурсов на внешнем рынке создавали иллюзию успешности. Снижение рождаемости, как следствие урбанизации, бесконечная идеологическая пропаганда, алкоголизация, рост смертности и преступности говорили о накоплении социальных проблем. Отказ от репрессивных мер (масштабного использования труда заключенных, мер принуждения и устрашения), сокращение «продолжительности рабочего дня», низкая «материальная заинтересованность» и общее падение «сознательности» приводили к снижению производительности и качества труда. 22. Всё это вылилось в существенные экономические диспропорции и «кухонную оппозицию». Люди перестали верить в «коммунизм» и идти на жертвы ради этой идеи. Построить «новый мир», пересотворив «старый», создать искусственную природу, не зависимый от человека механизм, конвейер, доставляющий ему всё необходимое для жизни, не получилось. Вся выстроенная социальная и хозяйственная система оказалась неорганичной, несамостоятельной, неустойчивой, требующей постоянных усилий для поддержания, как и всякая машина. «Трудовой энтузиазм», «идейность», «неиссякаемая» энергия «строителей коммунизма», бывшие, по сути, единственной причиной всех успехов, стали уходить из жизни людей. Притом, внутренние, нравственные противоречия нарастали тем скорее, чем выше оказывался человек в социальной иерархии. Разочарование переходило в безыдейную мимикрию, а затем в беспринципность. 23. Огромное государство, грандиозное социальное и хозяйственное сооружение, стало разваливаться, как только произошёл внутренний разворот в сторону человека. Как только перестали из народа давить все соки, требуя бескорыстной самоотдачи и дали ему то, ради чего всё начиналось – условия для спокойной, нормальной жизни, для «саморазвития», для рождения нового человека. И этот человек появился – добронравный, независтливый, неэгоистичный, с открытой душой, нежадный, нехваткий, не одержимый поиском выгоды, успеха и денег, без долгов. Советский человек. Возвышенный, ищущий своего и подлинного дела, уходящий от мнимого и навязанного, но не имеющий достаточно средств и ограниченный в самореализации. 24. Относительная несвобода и скудость жизни сыграли, конечно, свою роль в разрушении системы. Этот сравнительный недостаток выступил в качестве основной «наживки», соблазна для ищущих обновления людей. Но, главной, видимо, причиной столь стремительного развала страны было отсутствие опыта самостоятельной хозяйственной жизни, нетеоретического знания той, «забугорной» действительности и хищных «законов свободного рынка», простосердечное доверие людям и нерешительность в «сопротивлении злу силой». В очередной раз богатырь был убит, преданный своими и чужими «братьями». 25. «Братва» оказалась более решительной, искушенной, знающей дорогу и не такой осторожной как все прочие. Богатырь, как это уже бывало с ним, в полусне был расчленён, а его имущество досталось «эскулапам». «Мертвая вода», принесенная налетевшими воронятами, оказалась несвежей. Часть плоти не приросла и богатырь остался инвалидом. А «живая вода» новой идеи, новой веры до сих пор не найдена. 26. Увы, нынешняя, либерально-демократическая идеология не может рассматриваться как «живая вода», как идеология вообще. Это анти-идеология. Поскольку «либеральная» означает здесь, в том числе, «свободная» от какой бы то ни было идеологии. В смысле идеи, которая выводила бы человека из бессмысленности его осознанно-инстинктивной жизни, подымала бы его над собой. Напротив, вся эта мнимая идея сводится, по сути, к культивированию и защите такой жизни. 27. Весьма вероятно, что эта идея свободы от Идеи могла быть выбрана волей большинства в некоторых странах. Тогда это действительно была бы, а возможно и есть, либеральная демократия. Надо полагать, что определенная часть любого общества вообще всегда к этому склонна. Не исключён случай, когда эта часть станет «ведущей политической силой» и тогда осуществится то, что лучше назвать либеральной партократией. В самом деле, что за нужда в какой-то особой «идеологии», чтобы просто жить, наслаждаться, радоваться жизни, «потреблять», «устраиваться по удобнее», «заводить семью», достигать успеха, статуса, власти, предаваться своим увлечениям, работе, общению? Всё это так естественно, не вызывает вопросов, «само собой разумеется». Кажется, в этом и есть простая, «житейская» мудрость. «Взять от жизни всё». Зачем здесь – идеология? 28. Но это ложная «мудрость» и, значит, не мудрость вообще. Даже мыслью это сложно назвать, скорее это просто процесс вербализации непроизвольно возникающих желаний, движений природы: инстинкта и сознания. «Мыслю» - совсем необязательно означает «существую». Чаще всего, мышление столь же независимый от нас процесс, как и многое другое. Давно и, пожалуй, верно, подмечено, что «бытие определяет сознание». И лишь по мере того, как «сознание» начинает это понимать, возникает взаимозависимость между ним и «бытием». 29. Неудивительно, что эта псевдо- или анти-идеология так презрительна и высокомерна по отношению к иным точкам зрения о месте идеи в жизни человека. Это происходит по той же самой причине, по которой возникают внутренние конфликты и противоречия между различными частями нашего существа – инстинктом (с его «надстройкой», сознанием) и совестью (этическим и эстетическим восприятием, чувством справедливости, истины и «не ищущей своего» любви). Как часто нам кажется глупым и смешным то, что с другой позиции является возвышенным и благородным. 30. Кроме того, наше сознание, хотя и является «функцией тела», живёт, во многих отношениях, своей собственной жизнью. Обращаясь на себя и в себе замыкаясь, пытаясь играть в независимость от кого и чего бы то ни было, включая внутренние требования инстинкта и голос совести, сознание часто впадает в иллюзию и самообман. Будучи склонно к переоценке своей свободы, своей силы и значимости, оно начинает любоваться и превозносить себя. Эти свойства нашего сознания выражают себя в презрительной нетерпимости к идейному мышлению, вечно подозревая его в неискренности или болезненной одержимости. Подобно тому, как это делает носитель этого сознания – тело с его природными инстинктами, «свободная» реализация которых входит в «неразрешимое противоречие» с какой-либо «идейной политикой», проводимой в согласии с «наивысшими приоритетами». 31. Такое рафинированное самосознание, полагаясь на свою сомнительную чистоту, вполне может начать, в порядке защиты своего мировоззрения, то есть своего мира и себя в нем, а заодно и своих коммерческих интересов, какую-нибудь военную «гуманитарную операцию». Пытаясь «заставить быть свободными» тех, кого оно подозревает в идейности. Свободным от всякой возвышенной и возвышающей идеи, от какого бы то ни было самоограничения и связанности своего природного, осознанно-инстинктивного начала в пользу давно развенчанной «духовной» самостоятельности и устремлённости. Свободным для «простой, человеческой жизни» - то есть жизни тела, отправляющего одну из своих функций, сознание и самого сознания, пытающегося организовать не зависимую от своего тела и всего прочего жизнь. 32. Из этого, старающегося утвердиться в самом себе сознания, и возникает современное понимание свободы, неслыханное в прежние идеологические времена: свобода не ради утверждения и осуществления какой-либо идеи, а ради самой свободы. Несвязанность ни кем и ни чем. Гордое одиночество и кулак в небо. С этой позиции, свобода, скажем, слова заключается, прежде всего, в свободе отрицания и ниспровержения. Свобода «совести» сводится к самоутверждению. Свобода творчества – к праву на произвол. 33. Если же говорить о «свободе выбора», то, при внимательном рассмотрении, она почти всегда оказывается «движением в одной плоскости». Выбором различных вариантов удовлетворения одной и той же потребности или способов достижения одной цели. Но какая, в сущности, разница каким образом утоляется голод или самолюбие, если только они определяют «систему координат» человеческого существа. Направление и величина жизненного вектора определяются, в этом случае, игрой и перекомбинацией не зависимых от человека внешних сил и внутренних побуждений. Свобода выбора сводится к свободе самореализации. К возможности беспрепятственно осуществлять свои потенции, каковы бы они ни были. К свободному развертыванию заложенной природой программы. 34. Большинство из нас, вероятно, даже не задумывалось о возможности иного способа бытия, который прямо никак не связан с изживанием того, что «отпущено» нам природой. О самопреодолении, попытке выхода за пределы своего природного течения через его произвольное сдерживание, самоограничение. Даже частичный выход из естественного, привычного ему хода жизни, даёт человеку шанс на переоценку своих жизненных ориентиров и их последующую смену. Шанс «родиться вновь» для чего-то иного и большего. 35. Да, этот новый способ бытия не обещает, по всей видимости, особого комфорта и безопасности, преимущества или превосходства. Он разворачивается в иных координатах: чувство предстояния, призванности и ответственности, радость вхождения в сферу возвышенного и прекрасного, служение и творчество не мзды и почести ради, а из великого чувства сопричастия подлинному совершенству. 36. Такая жизнь и такой человек действительно возможны и уже не раз осуществлялись в мировой и нашей истории. Вполне вероятно, только благодаря им и для их появления это грандиозное действо, История, всё ещё длится. Не будь таких людей как Сергий Радонежский и Дмитрий Донской, старец Иринарх и князь Пожарский, Александр Невский и Петр Первый, Андрей Рублёв и Михаил Нестеров, Суворов и Нахимов, Ломоносов и Пушкин, Николай Островский и Александр Маресьев, Стаханов и Гагарин, Пётр Столыпин и Иван Ильин, многих иных, известных и нет, героев нашего Отечества, скорее всего, не было бы и России. В ней просто не было бы смысла. За неё бы не шли умирать. А если бы и была страна, то какая-то другая, не наша. 37. Есть, однако, некоторая надежда, что внутренний вектор нашей жизни вновь сместится в сторону Возвышенного, предпочитая «вечную славу бренным вещам», по слову древних. И тогда вновь осуществится подлинная «свобода выбора», обещающая человеку новую реальность и новую жизнь, если и не вечную, то определенно более достойную и красивую. А ведь, в конечном итоге, Красота это, видимо, центральный, основной смысл и бытия вообще, и человеческой жизни в частности. Если принять, что «всё, не стоящее смерти, не стоит и жизни». 38. Но то, что не стоит жизни, обречено потерять её. Нам ничего не остаётся, как искать иные пути, более возвышенные и, одновременно, более близкие к природе способы бытия, чем нынешние. Искать идею, которая подарила бы нам новую энергию бытия и вместе с ней радость жизни. Идею, которая неложно вела бы нас к цели – «рождение в духе» (в энергии созидания, в воле к совершенству), но вне попытки отстраниться от своего природного лона, пересотворить его или переложить заботу о нём на других. Если мы сможем найти этот «узкий путь», то у нас будет шанс достойно выйти из, судя по-всему, неизбежного разрушения существующего «глобального мира». 39. Весь этот пост-индустриальный, виртуально-информационный, деривативно-финансовый, оторванный и от «неба», и от «земли» мир слишком разросся. Он потерял устойчивость. Слишком много людей идут по пути «наименьшего сопротивления», желая жить за чужой счет. Хорошо жить. Не производя при этом никаких реальных ценностей. Ничего, или почти ничего, из того, что жизненно необходимо или привносит новую красоту. Они лишь «потребляют» чьи-то труды, чьи-то жизни, чей-то творческий порыв. Эта зашедшая в тупик, изжившая себя действительность нежизнеспособна. 40. В сущности, весь «цивилизованный мир» идёт не впереди, а за нами, следует нам. Довольно быстро нагоняя. Наш проект рухнул раньше, не потому, что он был наш или попал «не на ту почву», а потому что был более последовательным, решительным и радикальным. Мы шли не вместе со всеми, потому что шли впереди. Прекратив бессмысленную гонку, мы плетёмся в задних рядах, надеясь не известно на что. Но западный, столь же технократический, но уже «либерально-демократический» мир ждёт та же судьба. Этот мир враждебен природе и не направлен ни к какой «трансцендентности». Он живёт «не по средствам». И главное - не имеет тому оправдания ни в своих, ни в чужих глазах. Он перестал, или почти перестал, приносить «добрые плоды» (Мф 7:17). Он потерял свой смысл, свою красоту. Свою цель, свою высокую цель. Ту, ради которой, всё начиналось 400 лет назад. 41. Вспомним главную мысль «Великого восстановления наук» одного почтенного джентльмена, «философствующего как лорд-канцлер», по его словам. Тогда, на заре Нового времени, он говорил о том, что это время должно быть и будет потрачено на создание необходимых условий для освобождения человека от гнёта природы. На создание Новой природы, более комфортной и безопасной, послушной и предсказуемой, разумной и организованной. Эта новая природа станет как бы продолжением самого человека. С её помощью он изменит себя, поскольку сможет оставить, наконец, ничтожные мирские заботы и беспрепятственно последовать за своим Учителем и Спасителем, Царствия Его ради, «послушный и вполне преданный божественному откровению». 42. Кто ныне помнит об этом? Новое время сменилось Новейшим, а «воз и ныне там». Мы слегка увлеклись созданием «необходимых условий», предпосылок и удобств. Чем более появлялось «удобств», тем более возникало побочных проблем. В процессе решения этих проблем обнаруживались новые. И так далее без конца, вплоть до угрозы ядерной войны, экологической катастрофы, исчерпания ресурсов, уничтожения биосферы, перенаселенности и многого другого, включая беспросветную занятость, суету, утомленность и пустоту городской жизни. Какое там «Царствие Небесное» или хотя бы хорошая книга, когда у человека, как и прежде, «ни минутки свободной за весь день». Ни до того. 43. Впору задуматься: никак опять великая идея не на ту попала почву. Впрочем, не всем орехам да на наши головы. Одна надежда – глобальный финансовый коллапс накроет этот мир раньше, чем иные, более страшные беды. Как это ни странно, человеческая жадность может спасти этот мир от гибели. По крайней мере, отсрочить её. Главное, чтобы этот обвал не спровоцировал ещё одну и уже, вероятно, последнюю мировую войну. Не дай Бог. Хотя региональных войн, которые и уже идут, видимо, не избежать. 44. Ясно одно: пришло время оставить наши детские мечты. Никогда мы не завоюем Космос, никогда не создадим искусственный рай на Земле, никогда не одолеем все болезни, старость и смерть. Не избавимся до конца от дурных страстей. Мы обречены на то, чтобы остаться здесь на этой Земле, такой, какая она есть и такими, какие мы есть. И это хорошо. Это должно быть так. Мы нуждаемся в этом, как в своего рода «стартовой площадке» и «разгонных ступенях», только во внутреннем, энергийном плане. Это неизбежно и мы должны это принять. Продумать и идти вперёд. К некой новой модели развития, новому способу бытия. 45. Итак, мы должны отказаться от идеи пересотворения мира. Как часть этого мира, как его производная, мы не можем быть лучше или мудрее его. И, соответственно, сотворить что-либо более совершенное. Но главное, в этом и нет необходимости. Это как если бы дитя, находясь во чреве, попыталось, изменив условия пребывания, остаться в нём навсегда, вместо того чтобы в нужный момент покинуть его для иной жизни. Все эти неудобства и дискомфорт, которые мы испытываем здесь, необходимы нам как стимул к внутреннему выходу в инобытие, к раскрытию новых пространств и горизонтов, к самопреодолению, созданию внутренней надстройки над своей телесностью и сознанием, творческому господству над собой и лишь после этого, над миром. Каждому из нас было бы неплохо, «родившись свыше», получить или создать в себе что-то вроде «сверхсознания», «надстройки над надстройкой», «божественной» над природной. Вне этого любые разговоры о «свободе», по сути, бессмысленны, поскольку свобода природы от природы немыслима. 46. Давайте вспомним ещё один известный эпизод. Три искушения в пустыне после 40-дневного поста и молитвы. Все они были отвергнуты. Первое – искушение хлебами. «И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф 4:3,4). 47. Вполне допустимо говорить, что мы, в отличие от нашего Учителя, не справились с этим искушением. Мы решились «обратить в хлеба» все «камни» «по периметру», или почти все. Во всяком случае, те, до которых смогли дотянуться. Мы просто «камня на камне не оставили». Вокруг нас не осталось практически ничего, чтобы мы не использовали, так или иначе, в своих интересах. За счёт этого и живём. Мы «переработали», «включили в производство», «трансформировали» и «генетически модифицировали» почти всё, на что «упал глаз», оставив за собой груды ядовитого мусора. Но чувствуем ли мы ныне удовлетворение, и стал ли человек лучше после долгих лет своего «божественного могущества». 48. Странное дело - нет. Однако, ничего странного, если вновь обратить внимание на то, что мы забыли, ради чего начиналась наша технократическая цивилизация. Забыли почти сразу, как дан был старт и мы совершили то «Великое восстановление наук», к которому нас призывали. Более того, подавляющее большинство людей даже и не знало, как не знает и сейчас, те возвышенные цели, которые руководили идейными вдохновителями Нового времени. Получив великий инструмент Науки и вполне оценив его, люди использовали его так, как подсказывала им природа - в конкурентной внутренней (классовой, племенной) и межвидовой (цивилизационной, расовой) борьбе. Как это, кстати, постфактум выяснила сама Наука. Было, правда, уже поздно и в результате, мы имеем то, что имеем. 49. Лорд-канцлер Бэкон Веруламский, «трубач» Нового времени, как он сам себя называл, был уверен, что «расширив могущество человека и сделав его независимым, освободив его от общего хода природы» станет возможным «возвысить людей до новых задач и способов действия», «ради пользы для жизни и практики и чтобы они совершенствовали и направляли её во взаимной любви». Не удалось ни «освобождение», ни последующее «возвышение». Вместо «взаимной любви» началась ожесточенная и безостановочная экономическая, идеологическая и военная экспансия. Вплоть до создания нынешней «глобальной системы разделения труда» в рамках «технократической цивилизации». Парадокс заключается в том, что вне процесса расширения и «экономического роста» эта цивилизация существовать не может, но расширяться и расти ей больше некуда. 50. Получив, как ему кажется, относительную свободу от природы, человек попал во вполне определенную зависимость от собственного, искусственно созданного мира. Притом, чем более сложной и многоуровневой становилась конструкция этого мира, тем более возрастала и зависимость. Как в плане всеобщей погруженности и занятости в создании и поддержании нового миропорядка, так и в плане увеличения взаимозависимости вольных и невольных участников проекта и личной ответственности каждого. Страшно себе представить, что может произойти (и нередко происходит), если на каком-нибудь особенно «ответственном участке» «технологической» или «управленческой» цепочки окажется «слабое звено». После очередной катастрофы вновь выясняется, что «человеческий фактор» почему-то никак не удаётся устранить «окончательно». 51. Итак, главным провалом всего замысла оказалось то, что полученный инструмент, Наука, по прямому назначению – «освобождение от общего хода природы» - в силу неких скрытых закономерностей «диалектики бытия», использован не был. Да, конечно, производительность труда чрезвычайно возросла, угроза голода (в «цивилизованном» мире) была почти элиминирована, многие болезни побеждены, удобства «для жизни и практики» созданы, противники и враги устранены или включены в систему, тяжёлый физический труд практически полностью замещён машинным. Однако, освобождённые «производительные силы» вместо того, чтобы «возвыситься до новых задач и способов действования» были вынуждены решать извечную задачу выживания и всё теми же старыми способами: конкурентная борьба и приспособление к изменяющейся окружающей среде. Поскольку никто, естественно, не собирался кормить «бродяг» в надежде, что они станут существами более высокого порядка. Это означало бы пожертвовать своими собственными притязаниями на чаемое вхождение в «высшее общество». В результате, человек стал не «расти», а «расширяться», создавая новые и дробя старые потребности и производства, их удовлетворяющие. На этом пути появление таких необходимых вещей, как «яйцеварка», «электрозубощётка» и «иже с ним» было неизбежно. Великий проект «Новой Атлантиды» и нового, возвышенного человека, её населяющего, не осуществился. 52. Таковы были истоки неудержимого роста западной технократической цивилизации. Этот рост шёл и в качественном, и в количественном направлении. Провозглашенное Бэконом «покорение природы» привело, как он и предсказывал, к росту могущества. Одновременно росли сферы распространения и влияния. Нужно было что-то делать с освобождённой энергией, природной и человеческой. Это был вопрос выживания для ненужных и незанятых народных масс. Но это был, безусловно, и идейный подъём. Была некая удивительная притягательность в этой сциентийской мечте, как внутри западного общества, так и за его пределами. В основе этой привлекательности, конечно - та лёгкость и беззаботность жизни, которую эта мечта рисовала; а так же - небывалая мощь и власть, которую, с помощью Науки, обретали приверженцы этой новой религии, новой веры. Произошедшая в русле этих идей метаморфоза христианства, давала ей метафизическое основание: спасён тот, кто силён и успешен. Слабаки и «лузеры» отвержены богом. Именно творческая энергия новой веры, энергия действователя и творца несла в себе основное достоинство и плод этого времени. 53. В результате всё возрастающей мощи Запада, все остальные цивилизации либо погибли, либо мутировали до неузнаваемости, либо ушли в «колониальную тень». Конец этой экспансии мы ныне наблюдаем. Дальнейший рост невозможен. Ни в качественном отношении, поскольку все пути за 400 лет исхожены, но поставленные цели не достигнуты и, как уже ясно, не могут быть достигнуты. Ни в количественном плане, поскольку расширение за пределы Земного шара не приведёт к захвату новых рынков, оно слишком затратно и не сулит больших прибылей. Всё больше людей не верят в Науку и не строят свою жизнь, полагаясь на её инструментарий. Наука сама ныне превратилась в тот «идол разума», которого некогда призывала остерегаться. 54. Главный вопрос – для чего всё это? – остаётся без ответа. И значит, все мы стоим перед другим вопросом: что дальше? Поскольку ясно, что «статус кво» не может быть сохранён. Идея научно-технического прогресса потеряла свой смысл. Никто ныне толком не знает, что это значит. Прогресс чего? Прогресс для чего? Ни мир, ни человек не стали лучше за эти 400 лет, но, весьма вероятно, стали хуже. Мир стал менее чистым, безопасным, богатым красками и разнообразием. Человек же, запутавшись окончательно в себе и в своём мировоззрении, как-то незаметно потерял из вида ту одновременно таинственную и самоочевидную основу своего существа, которая во все времена выводила его из неопределённости. Строила его характер и направляла судьбу. to be continued
1 2 3 4 5 Жанр: Публицистика, очерки \| Добавил: rosomonov (28.08.2011)
Просмотров: 404 \| Рейтинг: 0.0/0