ПРОЗА

По коням!

1.
Человек я простой, хожу на рынок каждый день. Вот и вчера жена отправила меня туда со словами: «Вань, в холодильнике пусто. Чтоб без мяса не возвращался!».
Что было делать? Взял я авоську, рассовал по карманам смятые, замусоленные «чирики» и «целковые», оставшиеся после по-лучки, и пошёл.
На рынке толпился народ, толкая друг друга локтями и пытаясь расчистить себе путь. Получилось так, что людской волной меня буквально вышвырнуло к прилавку мясного отдела, где среди свиных и говяжьих туш грозно возвышалась продавщица.
– Куда без очереди? – раздался чей-то окрик, и я тут же спросил:
– Кто здесь крайний?
– Я последняя.
Гора лопаток, лодыжек, окороков постепенно исчезала, и я уже стал бояться, что мне ничего не достанется. Даже подумалось: «Меня ж Маня потом убьёт!». И вот наконец я оказался у заветной цели…
– Вам чего? – спросила низким, грудным голосом продавщица.
– Да мне бы вот мяска…
– Гражданин, Вы что, не видите? Мясо закончилось.
– Совсем никакого нет? Понимаете, меня жена отправила…
– Остались только консервы мясоконные, второй сорт, одна банка. Брать будете?
«Как же я смогу принести такое Мане? А если подумать, ничего другого уже и не купишь, да и с пустыми руками возвращаться нельзя… Эх, была не была!».
– Заверните!

2.
Пришёл я домой и сразу показал жене покупку… Вы когда-нибудь видели светофор в ночи? Такими же были глаза моей Мани – большими и мигающими. Но она быстро оправилась от удивления и, высказав всё, что обо мне думает, просто кинула банку в помойное ведро. Ничего, я уже привык к такому её поведению.
За весь вечер Маня так и не произнесла потом ни одного слова. Наскоро поев вчерашнего борща, мы легли спать, и жена тут же погрузилась в сон. Мне же в эту ночь, однако, так и не пришлось уснуть.
Ворочаясь в постели, я перебирал в памяти детали сегодняшнего дня: грубую продавщицу, суетливых, толкающихся людей. Тут мне на ум пришли злополучные консервы… Внезапно в тишине раздались звуки марша. «Опять эти идиотские соседи! Никакого покоя от них нет», – подумалось мне.
Однако, прислушавшись, я понял, что музыка как будто доносилась из кухни. «Неужели Манька радио не выключила? Пойду посмотрю». И только уже на кухне меня осенило: не было никогда у нас радио! Что за чертовщина?
Помойное ведро! Это оно, дрожа и подпрыгивая, исторгало из себя мелодию старого марша! Увиденное было настолько необычным, что мне вмиг стало жутко. И я убежал.
Но потом, справившись с собой, я вернулся на кухню и, одолеваемый любопытством, тихо подкрался к зловещему ведру. Наконец, я решился заглянуть в него. И не поверил своим глазам.
Никакого мусора там и в помине не было. Более того, куда-то подевалась и «несчастливая» банка мясоконных консервов, безжалостно отправленная туда моей женой. Вместо этого из ведра стали вылезать какие-то маленькие человечки; вскоре они заполнили почти всю кухню. Я буквально оцепенел от страха и не знал что делать.
Между тем «гости» под музыку марша стали строиться в колонны. Тут я разглядел, что каждый из них восседает на миниатюрной лошадке – совсем маленькой, величиной с ноготь. Один из человечков встал перед рядами, начал размахивать рукой и будто бы что-то говорить. Мелодия смолкла.
Оправившись от изумления, я решился, наконец, разглядеть их поближе и наклонился. Вдруг раздался громовой голос – он исходил, казалось, прямо из моей головы:
– Отойди, товарищ, не заслоняй нам солнце!
Под солнцем, очевидно, имелась в виду закопчёная и засиженная мухами лампочка.
– Кто вы такие? – спросил я.
– Мы – конница маршала Будённого!
– Какая ещё конница?
– А такая! Ты разве, товарищ, историю в школе не учил?
Тут я совсем растерялся. Мало того, что на кухне объявились какие-то самозванцы, так они, видите ли, ещё и называют себя «конницей маршала Будённого»! Было от чего сойти с ума.
– Но Будённый ведь умер уже...
– Да ну? Вот это новость. А кто же я тогда, по-твоему?
Ответить было нечего, и я просто пожал плечами.
– Не знаю.
– Зато я знаю. Я тот самый Будённый и есть. А тебя-то как звать, товарищ?
– Жуков я, Иван.
– Вот что, товарищ Жуков. Разговаривать нам с тобой особо некогда. Показывай, где наш классовый враг спрятался!
– Да нет здесь никакого классового врага. Только в соседней комнате жена спит.
– Жена, говоришь? Она что у тебя, из этих... из элементов? Рубить её надо, контру!
– То есть как это – рубить? Зачем? Наша она, советская. Правда, сердитая больно.
– Любишь её, значит? А то смотри, изгрызём, ежели что.
– Да как Вы смеете? В чужой дом пришли и сразу командовать! Нет уж, свою жену я в обиду не дам...
А тут как раз и Маня моя «нарисовалась». Проснулась, видимо, – и сразу на кухню:
– Ты с кем это тут разговариваешь? Совсем у тебя, что ли, крыша поехала?
Не успел я ничего сказать, как жена уже встала рядом со мной и, конечно же, тотчас обнаружила «гостей». Видели бы вы её лицо! В этот момент можно было подумать, что с ума сошла именно она.
Маня помотала головой, протёрла глаза и каким-то непривычно тихим голосом спросила:
– Ваня, что за фокусы?
– Это... это, Маня, как бы тебе сказать, конница Будённого.
– Я вот тебе покажу «конницу Будённого», – приходя в себя, сорвалась на крик жена, – я тебе сейчас такую конницу покажу!
И в этот момент раздалось:
– Гражданка, хватит тут истерики устраивать!
Маня моя как стояла, так и села – прямо на пол. А маршал продолжил как ни в чём не бывало:
– Да не пужайся ты! Баб, стариков и детей мы не трогаем. Но если до врага доберёмся, пощады не жди!
– А-а... э-э... кто Вы? – только и смогла произнести жена.
– Так ведь товарищ Жуков ясно тебе сказал: я – маршал Будённый, а это – моя конница.
– Откуда вы взялись-то на нашей кухне?
– Из банки и взялись. Нечего её было в помойное ведро выбрасывать! Не дело это – красной коннице среди отбросов лежать.
– Ну и что мы, товарищ Жуков, с такой кавалерией делать будем? – спросила у меня супруга.
– Н-ну... может, на тараканов её натравить? Вон их сколько развелось – совсем житья нет...
– Я тебе, сукин сын, покажу тараканов! Ты мне врага классо-вого давай! – сердито прогремел маршал.
– Да где ж я Вам его возьму, товарищ Будённый? Гражданская война ведь давно закончилась!
– Брешешь, собака! А для чего же нас тогда в банку запихнули, а? Что молчишь? Вот для того и запихнули, чтобы, когда буржуй голову подымет, нам объявиться и голову эту самую р-раз! – тут же саблей и снести.
– Какие буржуи? Какой саблей? У нас же Советская власть!
– Да уж, тоже мне – Советская! Что же вы тогда к коммунизму так долго идёте, а? Через десять-пятнадцать лет и думать о нём за-будете. Пустили во власть незнамо кого: но-мен-кла-ту-ра! Да этим чиновникам социализм завсегда поперёк горла стоял! Они ж спят и видят, как бы только добро народное себе присвоить.
– Что Вы такое говорите, товарищ Будённый? Никогда наш народ от своего не откажется, – сказала моя жена.
– Ещё как откажется! За милую душу – ещё и «спасибо» скажет, – ответил ей маршал.
– Что же это будет, товарищ Будённый? – спросили мы в один голос.
– А то будет, что ваши потомки возьмут да и разбазарят всё, что мы для них строили. Захотят красиво жить и разрушат великую страну, не понимая, что большинству-то кукиш с маслом достанется... Бесплатным жильём, медициной, образованием пользуетесь? Забудьте. Бедности, криминала, безработицы, наркомании, проституции, беспризорности не знаете? Ничего, придётся вспомнить. И это ещё далеко не всё...
– Какие ужасы Вы рассказываете!
– Как будет, так и говорю.
– Но неужели нельзя ничего изменить?
– Отчего ж так? Очень даже можно. Сначала-то вы обещаний наслушаетесь да страну развалите – вместо того, чтобы с отдельными недостатками бороться. Потом уж поймёте: нельзя свой дом поджигать потому только, что форточка плохо открывалась. И вот тогда снова строить захотите, а не ломать. Большие силы понадобятся, а где их взять? Да и мешать вам будут... Вот тут-то появимся мы и поможем.
– Что, прямо из мусорного ведра? – спросил я.
– Да не из ведра, дурень! – маршал Будённый даже обиделся. – Наша Партия на случай контрреволюции всё предусмотрела. Многих из нас, славных бойцов Красной Армии, уменьшила она и сохранила до лучших времён. Теперь вот сидим дожидаемся своего часа. И Чапаев с нами, и Ворошилов, и...
– Все по консервным банкам? – перебила его жена.
– Не только – много где. В целях конспирации, значит.
– И что, вас не обнаружат? А то ведь убьют ещё...
Будённый усмехнулся:
– Где там! Пока мы такого роста, ничего нам не сделают. Найти могут только случайно – вот как вы сегодня. К тому же банка наша не горит, не тонет, не ломается, а если авария какая-нибудь, то и взлететь может.
– Ничего себе!
– Эх! Это ещё не предел. В спичечном коробке сам товарищ Ленин живёт с соратниками!
– А... кто же тогда в Мавзолее?
– Муляж, – убеждённо заявил маршал. – Настоящий Владимир Ильич готовится снова разжечь пожар мировой Революции. Так вот: как только всякие ренегаты да отступники решат, что теперь-то уж ничто им не угрожает...
– Тут-то появитесь вы и поможете.
Будённый промолчал немного, потом удивлённо произнёс:
– Гляди-ка ты: баба, а и то в политике соображает.

3.
...Меня разбудил телефонный звонок – чёрт бы его побрал. Такой хороший сон не дали досмотреть! Да ещё и оказалось, что ошиблись номером – это в шесть утра-то.
Сев на кровать, я стал припоминать все подробности сновидения; они казались необычными и более чем странными. Ну вот с чего, например, привиделось, что зовут меня Иваном Жуковым и что живу я, дядька лет под пятьдесят, в уже несуществующей стране, да ещё и с супругой? Неужто правду говорят эти... как их там... про переселение душ и про то, что иногда во сне человек может вспомнить свои прошлые жизни? Хотя, опять же: если этот самый Жуков действительно существовал, он вполне мог жить и тогда, ко-гда я успел родиться. А чего стоит весь этот бред про маршала Будённого и его знаменитую конницу?
«Нет, всё. Хватит. Не буду больше на ночь глядя ни музыку слушать, ни книги читать, ни телевизор смотреть. И так за день полно впечатлений – вот потом всякая ерунда и снится», – решил я.
Время, как говорится, раннее – значит, надо ещё полежать и, может быть, даже подремать. Закрой глаза и ни о чём не думай. Но-вый день, как всегда, обязательно наступит, хоть и нескоро – желаем мы того или нет. Первыми его приближение чувствуют птицы; они поют и всё настойчивее пытаются нас разбудить; вот их становится больше, и всё громче...
«Быть того не может!» – плавное, полусонное течение мыслей тотчас исчезло. В комнату отчётливо ворвалась гордая, такая знакомая теперь мелодия, а в такт ей маршировали солдаты.
Я подошёл к окну и сразу всё понял.