ПОЭЗИЯ

Я шел впереди и прокладывал путь. Так с большой осторожностью мы приблизились к быку на тридцать ярдов. Он нам показался громадным, как гора. Теперь он нас рассматривал с нахальным вниманием. Я остановился, заслал патрон в казенную часть винтовки и снял с правой руки рукавицу из лосевой шкуры. Мой палец отделяла от курка лишь тонкая шерстяная перчатка. Я задумчиво посмотрел на лося. Пока он стоит с поднятыми ушами и шерсть на загривке опущена, его можно не очень опасаться. Мы были от него в двадцати ярдах, а он продолжал стоять спокойно. Я подумал: "Может быть, все обойдется не так уж плохо".
Тут мы достигли места, где Лилиан должна была выйти вперед, чтобы между фотоаппаратом и быком никого не было. Я посторонился и дал ей пройти.
Мы снова стали медленно продвигаться вперед. Теперь до быка оставалось пятнадцать ярдов. Я остановился и тихо спросил:
— Что видно в видоискателе?
— Я могу сделать один снимок сейчас, — ответила Лилиан спокойно, — но лучше было бы подойти еще ярдов на пять.
Еще пять ярдов! Тогда она будет всего в десяти ярдах от быка, который так же опасен, как ящик динамита. Почти не сознавая, что я делаю, я снял предохранитель, рисковать было ни к чему.
— Отстегни ремни, — приказал я. С отстегнутыми ремнями она могла двигаться вперед, а в случае опасности сбросить лыжи и быстро отскочить в сторону. Лилиан отстегнула ремни и оглянулась, как бы спрашивая: "Ну что еще?"
Я продолжал пристально следить за быком. Теперь он разглядывал нас, казалось, с дружелюбным любопытством. Может быть, все обойдется не так уж скверно.
— О'кей! — сказал я. — Еще пять ярдов, но ни дюйма дальше.
Однако пройти еще пять ярдов не удалось. Едва я произнес эти слова, как вдруг старый бык замычал, прижал уши к шее, поднял шерсть на загривке и закатил глаза, так что стали видны налитые кровью белки.
Сердце у меня неистово забилось, легким не хватало воздуха.
— Давай, снимай! — крикнул я.
В этот момент лось бросился на нас. Лилиан крикнула:
— Стреляй, ради бога, стреляй!
За то короткое мгновение, что потребовалось мне, чтобы вскинуть ружье и прицелиться, лось почти настиг ее.
Слава богу, сердце успокоилось, и дыхание наладилось. Теперь было не время паниковать. Надо было действовать хладнокровно. Надо бить лося наповал, подсказывал мне разум, только в мозг! Никакой другой выстрел не остановит его, и тогда передние копыта начнут молотить Лилиан, превращая ее в месиво. Только наповал — другого выхода нет.
Я мог бы подумать о многом в эти две-три секунды испытания. Я мог бы себя ругать (позже я так и делал) за то, что подверг Лилиан такой опасности. Я мог бы думать о том, что до врача надо ехать сто пятьдесят миль на собаках, о том, насколько мы одиноки и отдалены от других людей. Но я думал только об одном: нужно бить наповал. Я сознательно медлил с выстрелом, зная, что на второй выстрел мне уже не хватит времени. Я едва сдерживался, чтобы не нажать на спусковой крючок, пока расстояние между лосем и Лилиан не сократилось до трех ярдов, тогда я прицелился ему между глаз и выстрелил.
— Наповал, — повторял я про себя. — Только наповал!
Слава богу, пуля попала лосю в мозг, и он замертво рухнул в снег.
Медленно, нехотя я поднял голову и посмотрел в глаза Лилиан.
— Прости меня, — пробормотал я, подыскивая подходящие слова. Потом я замолчал, не в силах больше говорить.
Лилиан все еще была скована страхом. Это было заметно по напряженному выражению лица, бледным щекам и расширенным зрачкам. Ей незачем было стыдиться своего страха. Одного взгляда на Старого Бандита, жующего жвачку, достаточно, чтобы волосы встали дыбом, а увидеть его разъяренным всего в трех — пяти ярдах от себя — все равно, что побывать в аду.
Я смотрел на вздрагивавшего в предсмертных судорогах лося и вспоминал овраг, годовалого лосенка и других лосей, над которыми он нещадно издевался. Затем я подумал, что теперь Лилиан и Визи смогут осматривать капканы и силки, не боясь встречи со Старым Бандитом. "Да! — подумал я. — Все это к лучшему!"
Прошли недели, прежде чем мы смогли вновь заговорить о лосе.
Мы отправили отснятую пленку, чтобы ее проявили и отпечатали, и она вернулась к нам только через два месяца. Мне и в голову не приходило, что Лилиан могла снять быка во время нападения, но когда я просмотрел отпечатки, я увидел, что она таки сняла его. Вот он на снимке: уши прижаты, шерсть на загривке дыбом, копыта топчут снег. И хотя этот снимок был мне ненавистен, я знал, что никогда с ним не расстанусь. Я передал снимок Лилиан.
— Посмотри! — сказал я тихо.
Она взяла фотографию и едва взглянула на нее. В ее глазах снова появился страх.
— Не хочу смотреть, — сказала она и разжала пальцы. Снимок упал на пол, и тогда, в тот самый момент, ее страх перед лосем исчез навсегда.

Впечатлил отрывок! Что значит- знать природу, быть с ней на равных, на одном уровне. Очень сильный пересказ пережитого..

Я, кстати, видела снимок, упоминающийся в этой выдержке.
Чёрно-белый, не очень качественный, но ВПЕЧАТЛЯЕТ!

С этого момента бык стал постоянной угрозой для мира на озере Мелдрам. Попробовав разок сена, которое мы скармливали другим его сородичам, он все время держался поблизости от кормушек и прибегал быстрой рысью, как только его чуткое ухо улавливало шуршание сена, навиваемого на вилы. Когда Старый Бандит был возле кормушки, ни один другой лось не смел при близиться к ней. Он был наделен такой силой и пользовался ею столь жестоко, что мог дать любому лосю двадцать пять ярдов фору, догнать его через пятьдесят ярдов и начать избивать копытами. Поэтому в ту зиму в районе озера Мелдрам было немало раненых лосей.
Если я подходил к лосю слишком близко, он прижимал уши к голове, и в тех случаях, когда он оказывался между мной и домом, мне приходилось спасаться от него верхом на лошади. Как ни странно, Старый Бандит, относившийся к людям и лосям с высокомерным пренебрежением, становился бесхребетным трусом, как только на него надвигалась лошадь.
— Лошадь, — сказал я как-то Лилиан, — слабое место этого лося.
— Я рада, что такое место у него нашлось! — ответила она сердито. Она не любила Старого Бандита за то, что он издевался над другими лосями.
Чем чаще я видел лося, тем сильнее становилось желание сфотографировать его вблизи, как других лосей. И чем дольше я откладывал это дело, тем сильнее росло желание. Однако удовлетворить его было довольно сложно и хитро. Для этого нужно было орудовать фотоаппаратом, одновременно держа наготове винтовку. Снимать Старого Бандита, не имея ружья для страховки, было бы непростительной глупостью. Как бы быстро я ни действовал, чтобы опустить фотоаппарат, вскинуть винтовку, спустить предохранитель и прицелиться, мне потребовалось бы несколько секунд. А за несколько секунд этот бык, жаждущий крови, мог пробежать весьма солидное расстояние. Я не сомневался, что, если Старый Бандит бросится на меня, остановить его смогут только порох и свинец.
Вопрос о снимке несколько дней висел в воздухе. Но вот однажды днем я увидел его на краю небольшой поляны, жующим жвачку, и решил, что так или иначе надо с этим делом покончить раз и навсегда, чтобы оно меня больше не беспокоило. Я считал, что смогу решить эту задачу с помощью Лилиан.
Придя домой, я как бы невзначай заметил:
— Пожалуй, мы сегодня сумеем сфотографировать Старого Бандита.
Конечно, Лилиан прекрасно представляла себе, что я имел в виду. Это означало, что надо будет подойти к быку на расстояние десяти — пятнадцати футов.
— Мы? — переспросила она, сморщив нос.
— Ну да, если ты согласна, — несколько неуверенно продолжал я. — Пока ты снимаешь, я бы прикрывал тебя винтовкой.
Вероятно, я надеялся, что она скажет: "Я не подойду к этому зверю даже на сорок ярдов", и тогда я бы отказался от этой затеи. Однако она стала надевать калоши с таким видом, как будто сфотографировать Старого Бандита для нее ничего не стоило.
Пока она натягивала на себя несколько свитеров и влезла в брюки из толстой шерстяной ткани (на улице было около 35° мороза), я принес из сарая ее снегоступы и кожаные крепления. Затем я проверил фотоаппарат: в нем оказалось четыре неотснятых кадра. Нам было достаточно и одного. Потом я снял с гвоздя винтовку, висевшую на стене, и погладил ее, медленно проводя рукой по выщербленному прикладу. Старая винтовка была моим верным помощником с 1923 года: она снабжала нас мясом, ею я пристрелил столько койотов и волков, что и не сосчитать, она уложила достаточное количество медведей, летом ее обильно поливали дожди, зимой она повидала немало снега и перенесла жестокие морозы. Старая винтовка разделяла с нами все тяготы дикой жизни. Пожалуй, она была даже членом семьи.
— Готова? — спросил я и мимоходом заметил, что в своих многочисленных свитерах она похожа на маленькую эскимоску.
На этот комплимент она не ответила. Лилиан горела желанием скорее покончить с этим делом. Я задумчиво разглядывал патроны на ладони и надеялся, что мне не придется их тратить. Затем я вложил их в патронник винтовки и одел снегоступы.
Утоптанная охотничья тропа привела нас к месту в ста ярдах от поляны. Бык стоял все там же, в пятнадцати ярдах от пере леска. Он лениво повернулся в нашу сторону и безразлично разглядывал нас. Идти через поляну по нетронутому снегу было трудно. Каждый раз, как мы делали шаг, к лыжам прилипало полтора килограмма снега.
— Ну как, справишься? — спросил я, немного волнуясь.
— Все в порядке, — ответила Лилиан спокойно.

Я узнал о том, что на сцене появился третий участник, потому что бык вдруг перестал смотреть на меня и удивленно и сердито уставился в лес. Я опустил винтовку и стал смотреть туда же. Вначале, кроме деревьев, я ничего не замечал, но затем увидел годовалого бычка, медленно пробиравшегося к оврагу. Он шел вполне мирно, то нагибаясь, чтобы сорвать побег вербы, то обтирая свои крохотные рожки о молодую елку. Занятый едой, он не спеша шел в нашу сторону и, видимо, не замечал быка, пока не приблизился к нему на тридцать ярдов. Почему-то мне хотелось крикнуть ему: "Убирайся отсюда скорее, дурачок, пока цел!" Однако такое предупреждение было бы бесполезным, и я промолчал, стоя в напряженном ожидании с винтовкой наготове.
Лосенок олицетворял добродушие. Было ясно, что ему хотелось подойти к быку и пожелать ему доброго дня. Он сделал еще несколько шагов. Лось замычал. В этом звуке для понимающего лосиный язык были ноты предупреждения. Опять интуиция мне подсказала, что надо стрелять, но я медлил. Прежде чем я решился, старый самец ринулся вперед, но не на меня, а на несчастного лосенка. Вопреки распространенному мнению лоси-быки больше всего дерутся не рогами, а передними копытами. Правда, в разгар гона они широко пользуются и рогами, иногда даже наносят ими смертельные раны, но в другое время чаще всего убийственные удары наносятся передними ногами. Несчастный лосенок был в значительно худшем положении, чем затерявшийся в лесу ребенок. Когда он понял угрожающую ему опасность, бык почти настиг его... и тут этот лосенок сделал то, чего я никогда раньше не видел, — он круто повернулся и стал удирать галопом. Обычно лоси, когда им нужно убегать, передвигаются быстрой рысью, при этом их движения грациозны и легки. Но лось, бегущий галопом, так же грациозен, как человек со связанными ногами, бегущий в мешке. Первый удар быка был настолько молниеносным, что я даже не заметил его — только услышал. Удар был такой сильный, что его можно было услышать на противоположном конце оврага. Затем еще раз! Теперь я и увидел, и услышал удар. Я закричал от накипевшей во мне злости. Правая нога лося была занесена для третьего удара, но, услышав мой громкий крик, он неуклюже опустил ее. Лосенок воспользовался предоставленной ему возможностью, поднялся со снега и поковылял прочь: я полагаю, что у него было вывихнуто бедро. Прочь в овраг, где он был в безопасности. Старый самец несколько мгновений продолжал сердито меня разглядывать, потом продул ноздри, почесал правое ухо копытом задней ноги, встряхнулся и медленно ушел.
"Эх, ты, старый бандит!" — крикнул я ему вслед. Очень уж мне хотелось высказать ему свое мнение. А имя, которое я дал ему — Старый Бандит — подходило как нельзя лучше, и справедливость этой клички он впоследствии успешно доказал.
Прошло почти шесть недель, прежде чем я снова увидел лося. За это время выпало много снега, и все большее число лосей было вынуждено спускаться с вершин вниз, чтобы питаться зарослями ивняка у берегов горного потока.
Вскоре после Нового года я ставил капканы на норок у за мерзшего водостока запруды, построенной бобрами. Я замер на месте, стоя на одном колене и пристально глядя в кусты. Сначала показались смутные очертания лося, постепенно они становились все четче, и наконец животное вышло из кустов и остановилось у кромки льда, ярдах в сорока от меня. Я хотел было снова заняться ловушкой, но лось медленно повернул го лову и стал рассматривать бобровую запруду. Тут я узнал его, это был Старый Бандит, хотя его внешность изменилась с тех пор, как он покалечил молодого лосенка у оврага. Он сбросил рога, и это изменило его облик.
Я знал, что он не мог почуять меня, потому что ветер дул вверх по реке, а он стоял ниже. Зрение у лосей на ярком свете не очень хорошее, я не думаю, что он смог бы разглядеть меня, если я не двигался. Ходить по бобровой дамбе, покрытой мокрым снегом, очень рискованно, а мои снегоступы были на другом конце запруды, примерно в трехстах футах от меня.
Когда я узнал лося, то стал ругать себя за беспечность, так как винтовка лежала вместе с лыжами. Я искал способ про браться туда, не привлекая к себе внимания лося, но убедился, что это невозможно. Без винтовки я пропал, если Старый Бандит обнаружит меня и проявит такую же драчливость, как и при первом знакомстве. Кое-как я подавил в себе желание броситься за винтовкой и вместо этого спрятался за дамбой, стремясь стать поменьше ростом и незаметнее. Прошло почти пятнадцать минут, в течение которых я постепенно превращался в глыбу льда. Лось понюхал лед, отрыгнул, поплелся вдоль запруды и исчез в ивняке.

Взрослый лось-самец весит больше полутонны, и у многих размах рогов достигает шестидесяти дюймов и даже больше. Кажется невероятным, что такое огромное животное может передвигаться между деревьями в лесу так же бесшумно, как рысь на охоте. Но это так. В густом лесу обычно сначала видишь, а потом слышишь. Так было и сейчас. Сперва из оврага появились рога. На глаз их размах был порядка сорока пяти дюймов. Затем появился карикатурный римский нос, потом — голова и шея. Через несколько секунд рога, голова и все четыре ноги выбрались из оврага. Мне часто приходилось видеть лосей с большими рогами, но быка с таким телосложением я видел впервые.
Задрав голову, широко раздув ноздри, бык на несгибающихся ногах двинулся в мою сторону. Это было странно, потому что он, безусловно, увидел меня, сидящего на корточках у туши оленя. По всем правилам он должен был резко повернуться и уйти в овраг быстрее, чем вылез из него. Но не тут-то было! Лось остановился всего в двадцати ярдах и уставился на меня. По всему видно, что он меня боялся. Больше того, в выражении его глаз можно было увидеть безумие. Я держал палец на курке, следя за лосем с опаской и любопытством. В одном я был уверен: я его раньше никогда не видел. Мне показалось, что он чужак, пробирающийся по незнакомой ему земле. Он наверняка ни разу не пробовал нашей люцерны.
Когда у лося, быка или коровы, есть желание подраться, а это бывает довольно часто, у них появляется не совсем приятное выражение морды. Уши прижимаются к шее, шерсть на загривке встает дыбом, и показываются белки глаз. Обычно перед броском вперед лоси издают короткое мычание. Двигаются они чрезвычайно быстро.
Те, кто из года в год имеет дело с лосями, рано или поздно сталкиваются со строптивым хулиганом их породы. Я в свое время также встречался с подобными вояками, но мне никогда не приходилось пользоваться винтовкой для самозащиты. Дома, двигаясь среди них у кормушки с сеном, я частенько стукал заупрямившегося быка или корову вилами по носу, чтобы научить их хорошим манерам, но более суровых мер мне применять не приходилось и большего вреда я им не делал, как, впрочем, и они не делали мне.
Однако в поведении быка, стоявшего передо мной, было нечто необычайное, и это заставляло думать, что удар вилами по носу его не успокоит, если он вздумает атаковать.
Вспоминая все, что произошло тогда, я прихожу к выводу, что я испугался, едва только он появился, испугался, как никогда раньше. Видимо, поэтому я медленно поднял винтовку к плечу и нацелился в его широкую массивную голову. Может быть, мне следовало бы спустить курок и покончить с ним сразу. Если бы я сделал это тогда, Лилиан не пришлось бы пережить все то, что случилось потом.
Оглядываясь назад, я понимаю, что был бы вынужден стрелять, если бы в это дело не впутался годовалый лосенок. Бык всем своим видом говорил: либо я тебя, либо ты меня! Но лосенок временно оттянул развязку, хотя ему пришлось здорово поплатиться за свое непроизвольное вмешательство.

Кстати, если интересно… сейчас выложу фотографии лосей, которые мне удалось сделать за последнее время. Зимних нет (зимой у меня аккумуляторы быстро садятся), да и летом я не всегда фотоаппарат беру с собой. Не всегда успеваю опять же… Поэтому хороших фотопортретов мало, но кое-что есть.
Да, и ещё. Бывает, что лоси производят немало треска, но они умеют передвигаться довольно бесшумно. Меня это всегда в них поражало: огромная туша и так передвигается, будто танцует, перелетает лёгкими прыжками, как бабочка.
А ещё ужасно хочется привести одну цитатку… правда, не про нашего лося, а про канадского… но это почти одно и то же. Она правда довольно большая, эта цитата, но зато очень интересная.
Из книги Эрика Кольера «Трое против дебрей». Эрик Кольер – англичанин, приехавший жить в Канаду. Женился на местной девушке (её бабка была индеанка), и поселился с семьёй в этих самых «дебрях». Занимался восстановлением популяции бобров. Итак…

Правда, невероятно музыкально... Очень тонко замечено: "ритм такой интересный - как песенка, которую надо напевать в такт шагам, гуляя по лесу с лукошком в руках".

"Тут лось, должно быть, прошагал" - будьте осторожнее: у лосей сейчас гон

Спасибо, Наташа, за предупреждение. Но не думаю, что уж так близко они подходят к людям.У нас рядом с лесом коровий выпас фермерский, они ж, наверное чувствуют. Помню, мне было лет четырнадцать, собирали какие то ягоды, рядом проскочил лось, или даже два, так такой треск стоял - но испугаться даже не успела, только интересно стало, но видеть не видела, только тени и их продирание сквозь кустарник.

Всё равно...
Это они обычно пугливые. Но всякое бывает...
Во время гона самцы очень агрессивны и непредсказуемы. У нас один госинспектор повстречался с лосем в такое время: до-олго на верхушке дерева загорал...

Спасибо, Татьяна! Мне легче - лес в двух километрах, но тоже хожу не часто, больше для вдохновения. Заблудиться боюсь .

Прочла и как-будто тоже в лес сходила по грибы А я в лесу уже ой как долго не была Ритм такой интересный - как песенка, которую надо напевать в такт шагам, гуляя по лесу с лукошком в руках