Сорвался белый теплоход " Россия",
С уверенных и крепких якорей.
На произвол психующих морей.
Нас в новый мир неясный уносило...
С советских, грубых, жестких, проржавевших.
Что на цепях особого режима.
И вроде штиль был, не было нажима.
Но После непонятного затишья,
Напала буря на мое мальчишество...
Заполыхали местные пожары,
И там где место оказалось ржавым,
Пробоины открыли свою течь.
И от ненужной бесконечной качки,
В то время многим приходилось лечь.
Морской синдром переходил в горячку,
Эритроциты превратив в картечь.
Сорвался флагман трепетного мира,
Его терзают Запада ветра.
И новый капитан творил кумира,
Похожего на Рейгана, как брат.
И как индейцы поджигая трубки,
Мы Мир курили... Будто самосад.
А нас несло течение назад...
Так в битве за свободу человека,
Дошли почти до каменного века...
Там новой эры встретили Колумба.
Он целовал нас, дудкой сделав губы.
А мы меняли золото культуры,
На безделушки и карикатуры...
Мы шли на Либерти, нас так манил Лас - Вегас...
Но все огни, как оказалось - хлопья снега...
В машинном отделении молчанье,
На верхних палубах волненье и возня.
Там русские мои однополчане,
Теперь орали, будто англичане
Что только в "буйну" голову взбредет.
И в их речах был просто шквал огня,
Пересеченного и весь на поражение...
В нем прошлой жизни проявлялось унижение.
А теплоход идет... Идет... Идет!
И вроде здесь вчера сияли лица,
Наивностью, и строгой добротой,
Но теплоход боялись, как эсминца
За каждой широтой и долготой.
Боялись немцы, избегали янки.
Все уважали крашеный макет.
Боялись, что с похмелья после пьянки,
Он даст салютом ядерных ракет...
И вот теперь он старое корыто...
И вот теперь он пастбище для крыс,
Что будут объедать людей открытых,
Кто при любом раскладе крепко сшитый,
Кто сделал так, чтоб русские спаслись...
И потянулись к умершим машинам.
Чтоб гайками ввернуть в них нашу жизнь.
Корабль потом изрядно подлатают...
Заправят дизелем цистерны до краев.
И теплоход свистками так споет,
Что вспомнят русофобы и нацисты,
Что мы, тех кто слабей почти не бьем,
А кто сильней нас, распугаем свистом.
Нам пара хватит и без коммунистов...
---------------------------------
Но к русским уважение живет...
Я помню, распрощавшись с Кенигсбергом,
Поехал, отслужив последний год,
На дембель... С замечательным соседом.
Он был писатель, пишет о Руси.
Американец с девушкою нашей.
По-русски слов он не произносил.
Старалась переводчица Наташа.
Я завязал морские узелки,
Из слов простых, как из бечевки грубой.
Она так нежно, (маки словно губы),
Мне рассказала, кто мы - мужики...
Как бросила ИнЯз на третьем курсе,
Была беременна, моряк ее ушел...
И вся она была в высоком вкусе,
Красива, одевалась хорошо.
Вдруг обернувшись к заграничному соседу,
Произнесла, Что "Рашен Сейлор" Я.
Он руку жал мне, и мы до обеда
В вагоне-ресторане за беседой,
Втроем тянули бронзовый коньяк...
И он был удивительно другой.
Не тот буржуй с гримасою салатной,
Которых красной маршевой ногой
Под задницу пинали аккуратно...
Он был, как я... Он был, как отражение...
И у меня к нему сложилось УВАЖЕНИЕ!
Ведь и у нас хватало коммерсантов
Что продавали чувства с порносайтов
В те самые лохматые года...
Прошло знакомство по обычной норме.
Я был моряк, одетый не по форме,
Наташа, чисто русская красотка,
Американец в стоптанных кроссовках...
Как я гордился всем своим народом!
Я не жалел отслуженные годы,
С Андреевским знакомым миру флагом...
Ведь теплоход "Россия" снова флагман.
И я на нем матрос.
А ваши лица,
Счастливыми сияют маяками...
Но если что мы станем моряками,
Матросами Великого Эсминца...
--------------------------------
Но я надеюсь, Он не пригодится!
|
