Как ты там, в стране далёкой, вся изнылася душа,
Ни письма, ни строчки к сроку, как же жизнь там хороша,
Что никак тебе, родная, не найти для нас секунд, и живём,
в окошке нашем виден твой любимый пруд, так и слышатся,
нам песни разудалой детворы и визгливые куплеты, как на
танцы вы пошли. Лишь одни воспоминанья греют к вечеру
мне грудь. Чаю выпьем и мечтаем, где-то ж люди там живут.
На столе, как встарь сверкает наш пузатый самовар,
он, как прежде закипает со свистком, что дед твой дал,
испекла сегодня плюшек, сверху сахарный песок, он блестит,
крупинки тают, мёдом по боку течёт, и корица пахнет сладко,
как всегда любила ты, кто же там, в стране далёкой испечёт,
хоть пироги. Ты опять в своих страданьях, и в работу вся ушла,
но мы помним, варим вишню, и картошка хороша. Но не слышен
нам твой голос, про работу и поход, осень дождиком стучится
и зима за ней идёт. Вот уже и сад наш голый, стынут ветки
на ветру, листья в куче все сопрели, вот весною разнесу.
Что-то ноют папы ноги и кряхтит от боли он, а дрова мы накололи,
чтобы тёплым был наш дом. Приезжай, моя голуба, мы покуда-то
крепки, правда, в церковь я сходила, пособороваться с ним.
На погосте убиралась, присмотрела нам места, всё в своё
случится время, лишь бы ты была жива. Мы тебе подарки наши
уж не можем посылать, почту год уже закрыли, всё равно тут благодать.
Тихи светлые опушки, нас грибочки веселят, а вчера зайчишка шустрый,
Прибежал, собаки спят, вздрогнул ушками, скотинка, лист капустный
увидал, и схватив удрал, так быстро, что и волк бы не догнал.
Эти серые бродяги тихо воют по ночам, но пока все козы целы,
Бог, пока нас, миловал. Это капли на листочке, то от чая,
не горюй,приезжай, когда ты сможешь, и потише, не балуй.
|
